Патриархат в полураспаде

Фестивалькино

"Тигровые награды" завершившегося в Роттердаме 42-го международного кинофестиваля достались фильмам из Ирана, Австрии и Словакии. Комментирует АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Роттердам — Мекка для фильмов, которые можно назвать безумными — и в этом году остался верен себе. Естественно, безумие в разных государствах выглядит по-разному. Вот три фильма из соседних стран — Японии, Южной и Северной Кореи. Герой "Японской трагедии" Масахиро Кобаяси, вдовец с диагнозом "рак легких", заколачивает себя в комнате с портретом жены, отказывается от пищи и воды. Его сын разрывается между попытками спасти отца и собственной трагедией: он потерял жену и дочь во время землетрясения. Такая концентрация несчастий необходима режиссеру, чтобы создать образ, обобщающий статистику: за год, предшествовавший цунами и землетрясению, в Японии добровольно ушло из жизни 30 с лишним тысяч человек — вдвое больше, чем от стихийного бедствия.

Другой род безумия — в южнокорейском "Русском романе" (режиссер Шин Йеон-Шик). Молодой писатель никак не может напечатать заветную книгу и пробиться к славе. Исчерпав все средства справиться с проблемой, он порывается покончить с собой, но и тут терпит неудачу. Впрочем, относительную: пробудившись после комы через 27 лет, обнаруживает себя живым классиком и гуру для молодого поколения. Название фильма характеризует и саму жизнь героя, и книгу, которую он сочиняет, и кино о нем. Ведь только русский роман в понимании авторов может быть таким длинным (фильм идет 140 минут) и перенаселенным персонажами, но при этом претендовать на звание шедевра.

Безумие реального социализма демонстрирует фильм "Товарищ Ким летает", странным образом произведенный в копродукции Бельгии, Великобритании и КНДР. Это квазиголливудская сказка о девушке-шахтере, мечтающей стать воздушной гимнасткой и, разумеется, добивающейся своей цели при поддержке надежных товарищей и вопреки проискам некоторых зазнаек мужского пола. Феминизм шагает по планете.

Однако главный оазис художественного безумия — это, несомненно, Иран, представленный в Роттердаме специальной программой. Полемически названная "Внутри Ирана", она включает и фильмы эмигрантов из иранской диаспоры, снятые в Канаде, Мексике, Турции и даже в Израиле. Остаются, однако, умельцы, ухитряющиеся делать невозможное — снимать неординарные фильмы на родине. Таков и Мохаммад Ширвани, чей "Трясущийся толстяк" получил в Роттердаме одну из трех "Тигровых наград". Главный герой этого фильма использует хорошенького глухонемого сына как приманку для ветреных девиц. Как только с одной из них завязывается флирт, папаша появляется с парой наручников и требованием денег. Такого рода шантаж, который невозможно представить в Европе, выглядит почти реалистично в Иране — стране победившего сюрреализма, где абсурдно сочетаются несовместимые коды бытового поведения. Уродливый толстяк, совершающий кровопускания с помощью пиявок и ходящий полуголым с впечатанными в спину банками — образ, не поддающийся однозначной интерпретации. Но он, несомненно, связан с рушащейся патриархальной основой общества, его прогнившими "духовными скрепами". Недаром уже во время фестиваля поступили сведения, что в Иране начата кампания против этого фильма.

В сравнении с великолепным и зловещим "Толстяком" два других фильма-победителя выглядят более скромно. Это проникнутая анархистским юмором австрийская лента "Солдат Джейн" Даниэла Хосля и словацкий "Мой пес Киллер" Миры Форней. Фильм Даниэля Хосля построен как сумасшедшая фантасмагория, в которую сначала не так-то просто поверить. Уверенная в себе, дико крутая дама средних лет делает закупки в брендовом магазине, а на выходе выбрасывает их в мусорник. Не отказывая себе ни в каких удовольствиях, она задолжала 200 тыс. евро за квартиру, запросто садится без билета в поезд и отказывается платить штраф, а в знаковой кульминационной сцене сжигает на костре целое состояние из купюр достоинством 500 евро. Фанни (так зовут героиню) — настоящий солдат общества консьюмеризма, холодный, бесчувственный, натренированный в секции тхэквондо и готовый к самым неожиданным подвигам. Если использовать голливудские аналогии — от "Солдата Джейн" фильм движется к "Тельме и Луизе", но при этом остается чистым продуктом европейского артхауса.

Лента Миры Форней имеет остросоциальную направленность. Юный герой картины Марек, по сути, брошенный родителями, болтается по улицам со скинхедами в качестве "шестерки" и тренирует боевого пса. Чтобы испытать силу ненависти подростка к инородцам, судьба сталкивает его со сводным братом-цыганенком, и тогда надрессированное "оружие" стреляет.

Роттердамский фестиваль демократичен и никому не навязывает абсолютных приоритетов. Жюри в этом году было необычным: в него входили, в частности, опальная иранская актриса Фатемех Мотамедариа и невыездной китайский художник Ай Вэйвэй, который смотрел фильмы и голосовал по интернету. У жюри оказалось свое мнение, у публики — свое. По зрительскому рейтингу "Мой пес Киллер" занял 100-е место, "Солдат Джейн" — 120-е, а "Трясущийся толстяк" — 174-е, предпоследнее. Возглавили же рейтинг и получили призы от имени зрителей совсем другие фильмы — голландская абсурдистская комедия "Маттерхорн" Дидерика Эббинже и "Ваджда" Хайфы Аль Мансур, первой женщины-режиссера из Саудовской Аравии, рассказавшей историю о десятилетней девочке, пытающейся нарушить табу патриархального мира — для начала хотя бы сесть на велосипед.

Андрей Плахов