Постановка особого кроя

Премьера балет

На театральной площадке "Скороход" состоялась вторая серия премьерного показа спектакля "Шинель. Балет". Полуторачасовое представление сочинили Максим Диденко (автор и режиссер), Иван Кушнир (композитор), Владимир Варнава (хореограф).

Пять артистов (Гала Самойлова, Илья Дель, Сергей Азеев, Евгений Анисимов, Ник Хамов) и семь музыкантов (весьма редкий для нынешнего камерного театрального проекта живой звук) интерпретируют историю о Шинели как космогонический миф, рассказывая его то языком литургических песнопений, то воплями забористого рока, то "жалостливыми" песнями на мотив "По приютам я долго скитался…".

Жанр спектакля хоть и определен в заголовке как балет, на самом деле неопределим: в нем и буффонада, и мелодрама, и агитпроп, и античная трагедия, и мюзикл. Грубоватый сочный гротеск переходит в безысходную женскую тоску, политическая сатира рассыпается в элементах эстрадного шоу и выходит в абстрактное пространство театра абсурда.

В постановке нет ожидаемого пушкинско-гоголевского Петербурга с его улицами, туманами и привидениями, в нем вообще нет декораций — только кирпичная кладка стены и несколько металлических конструкций (художник Павел Семченко). Зато эти конструкции способны возносить на вершину блаженства или в буквальном смысле сжимать в тисках экономии несчастного Акакия Акакиевича, они материализуют понятие "иерархическая лестница", по которой карабкается вверх "одно значительное лицо", и служат порталом для перехода в иное измерение.

В этом ином измерении бродят два неприкаянных городских маргинала Саша и Коля в мятых трениках и вязаных шапочках, у одного — знаменитые бакенбарды, у другого — длинный нос и хорошо знакомые усики. Их грустные клоунские репризы-перебивки словно выворачивают наизнанку классический миф о поиске русской литературой истины, которая весьма неожиданно обнаруживается на дне банки кока-колы.

Гоголевский текст на удивление легко переводится в текст танцевальный: ансамбли, соло и дуэты построены на самых незамысловатых и отнюдь не виртуозных па, но они дают потрясающе точные пластические образы. Первое соло Акакия Акакиевича оборачивается танцевальным монологом Шинели, ветхой, расползающейся, прохудившейся,— потрясающе точная балетмейстерская формулировка сгнившей жизни.

Гала Самойлова, играющая роль главного героя, едина в двух лицах: она то является Акакием Акакиевичем, то той самой старой Шинелью, или скорее она Шинель, отождествляющая себя с Акакием Акакиевичем. В исполнении госпожи Самойловой прожиты все жизни, все варианты возможного развития событий, вынуты и вышвырнуты к ногам "значительных лиц" все эмоции.

Здесь и горечь отвергнутой женщины, и жаркое желание простого бабского счастья, и лихорадочный трепет преображения в новую Шинель-невесту, и жуткое физическое умирание с последующим устрашающим преображением в знаменитый петербургский призрак и материализацией белой горячки.

Ольга Федорченко

МинПром