Курортный роман воспитания

"Как меня зовут", режиссерский дебют Нигины Сайфуллаевой хоть и снискал профессиональное признание, но остался в тени более амбициозных фильмов этого года, награждаемых на больших фестивалях и выдвигаемых на "Оскар".

Первое, что бросается в глаза более или менее искушенному зрителю: этот фильм — перевертыш "Возвращения" Андрея Звягинцева. В той знаменитой кинодраме отец из туманного далека являлся двум подросткам-сыновьям и приобщал их к таинствам взрослой жизни. Здесь все наоборот. Во-первых, не два мальчика, а две девочки.

Эмансипированные москвички без приглашения заявляются к отцу одной из них в черноморский городок, нарушают его отшельничество, обрушивают на него свои тинейджерские проблемы. Хоть девочки не сестры, но Оля, стушевавшись перед встречей с отцом, просит Сашу "поменяться местами", то есть себя выдать за дочь, а Оля представляется ее подружкой. Так что обе — в прямом или обманчивом смысле — играют роли заново обретенных папиных дочек.

Если бы эту картину действительно делал Звягинцев, она называлась бы, наверное, "Ольга и Александра" или даже — "Идентификация женщины". А тут необязательное, незапоминающееся — "Как меня зовут". Сайфуллаева до такой степени снимает пафос, что получается почти что девчачье кино — не слишком серьезное, своего рода провинциальный водевиль.

Недаром дело происходит в Крыму (еще не нашем): когда-то мать-москвичка пережила здесь мимолетный курортный роман с харизматичным аборигеном-спасателем, от которого родилась Оля. Розыгрыши, недоразумения, обиды, влечения, расчеты с прошлым и зависимость от него — все это составляет содержание камерной, живой и точной ленты, сценарий которой филигранно выписан режиссером вместе с кинодраматургом Любовью Мульменко.

Здесь-то и проходит линия водораздела между обобщенным мужским и цепким, конкретным женским взглядом. Я совсем не сторонник разграничивать таланты по половому признаку, и все же нельзя отрицать: авторское кино сформировано и архетипизировано преимущественно мужчинами.

То же "Возвращение", где женщина играет роль второго, если не третьего плана, фокусируется на герое Константина Лавроненко — редкого в нашем кино артиста, у которого маскулинность натуральная, не натужная и не карикатурная. Сайфуллаева берет Лавроненко на роль блудного отца со всем его мифом — и он продолжает работать на новой площадке, только совсем по-другому.

Его герой больше не главный, как бы он ни подавлял своей мачистской многозначительностью. Главные они — эти городские девчонки, выросшие в неполных семьях и подсознательно ищущие одновременно отца, и мужа, и любовника. Но это не значит, что они бросятся в объятия первому встречному — а если и бросятся, то надолго в них задержатся.

Мы обнаруживаем, что одна из героинь, по сути, повторила "ошибку молодости" своей матери, но тут же становится понятно: она готова не просто за нее расплатиться, а взять свою судьбу в собственные руки. Девушкам новой генерации, о которых рассказывают Сайфуллаева и Мульменко, нужен скорее суррогатный отец их будущего ребенка — в то время как звягинцевским мальчикам не хватало мифологического отца-хозяина, который сориентировал бы их в пространстве мужской экзистенции, где женщина в общем-то не человек.

Другой задаче отвечает совершенно иной режиссерский и изобразительный стиль фильма, импровизированный и раскованный, отвергающий любой указующий перст, нажим и тем более пережим. Все углубленные смыслы, включая инцестуальный и фрейдистский подтекст этой истории, можно при желании считать, но они растворены в атмосфере курортного лета, где люди, ловя из воздуха эротические флюиды, отдаются сиюминутным желаниям или без фанатизма сопротивляются им.

Крым, далекий и близкий, наш и не наш, тоже (особенно в свете последовавших событий) можно счесть символическим островом свободы, но можно и вполне обойтись без всякой символики, просто отдаваясь естественному течению фильма.

Именно на такое восприятие настраивают фактура и исполнительская манера Александры Бортич и Марины Васильевой, играющих главные роли так, будто это молодежная комедия или сериал. Легкое дыхание, за которое картину премировали в Сочи, и сопутствующие этому комплименты помещают ее в разряд облегченных, непритязательных зрелищ. Ловишь себя на подозрении, что к фильму отнеслись бы с большим пиететом, изобрази авторы более серьезную, более амбициозную мину. И тем более ценишь, что они этого не делают.

Андрей Плахов

МинПром