Что нам делать в условиях трансформационного кризиса

1. Большая трансформация

Прежде всего, то, что называют кризисом в Украине, имеет крайне далекое отношение к сути происходящего.

Это не просто финансовый кризис или рецессия, затронувшие и Украину. Кризис глобального финансового капитализма на самом деле выявил все пороги и "пределы развития" уходящей эпохи.

Поэтому крах финансовых рынков, структурная перестройка мировой экономики, спад и даже угроза депрессии глобализированного производства – самая актуальная, но не исчерпывающая характеристика происходящего.

Все более очевиден коллапс международного права, "холостой ход" малоэффективных международных структур, геополитический распад старого баланса сил и интересов, гуманитарный и духовный упадок, включая и такие институты как церковь, и т.д.

Мы имеем дело с "трансформационным кризисом" (термин автора), который непосредственно связан со сменами циклов накопления капитала.

Джованни Арриги, со ссылкой на интеллектуальное наследие Броделя, определяет 4 цикла накопления – генуэзский, голландский, британский, и завершающийся сейчас американский. "…системные циклы накопления – это процессы "командных высот" капиталистической мировой экономики или "капитализма у себя дома", по Броделю." (Джованни Арриги, "Длинный двадцатый век").

Рамки и характеристики этих циклов остаются предметом дискуссии, поэтому позволю себе некоторые интеллектуальные вольности и предположения.

Учитывая, что всегда есть соблазн задавать периодизацию по признаку "формальных" событий, сразу оговорюсь: политические мероприятия, поступки отдельных людей и даже такие важные события, как войны или экономические кризисы, не являются "точками отсчета", а скорее – вехами или рэперами того или иного цикла.

Так, первая мировая война стала составляющей трансформационного кризиса с начала 1900 до средины 30-х 20 века, а вторая мировая – выполнила роль жесточайшего сепаратора и катализатора новых технологических переворотов в "американском цикле" накопления.

Трансформационный кризис – это одновременная смерть старой и рождение новой системы миропорядка, упадок стареющего и взрыв нового революционного, часто нигилистического.

Периоды равновесия системы и трансформационные кризисы сопровождаются текущими экономическими кризисами, которые либо венчают период, либо являются частью перестройки системы.

Экономические кризисы, связанные с цикличностью спадов и подъемов производства, также имеют разное значение и место в трансформационных кризисах.

В 20 веке было, по меньшей мере, три крупных собственно экономических кризиса – Великая Депрессия (1929-1933), Энергетический кризис 70-х, кризис финансового капитализма (1996-2009+).

Эти кризисы отражали общие проблемы мировой рыночной экономики. Были и локальные фазы – потрясения американской экономики начала 20 века и в 80-е, кризис послевоенной европейской экономики, торговые войны 80-х, экономический коллапс СССР и СЭВ, и т.п.

Но если экономические кризисы влияют на отдельный рыночный сегмент или на судьбу технологического уклада, то собственно трансформационный кризис ведет к существенной перестройке всей системы отношений.

В результате трансформационных кризисов мир изменяется институционально (базовые институты – рынки, организованные общества, регуляторы отношений), экономически (смена укладов, технологические революции, иерархия экономик), геополитически (архитектура мира, формат отношений), геокультурно (иногда эти изменения определяют как "цивилизационные").

2. Уходящий Мир

Трансформационный кризис первой трети 20 века, связанный со сменой "британского цикла" на "американский", охватил период с начала 20 века до средины 1930-х, и сопровождался такими процессами и феноменами как появление ФРС в США, национальными и социалистическими революциями, войнами, включая первую мировую, распадами старых территориально-династических империй и появлением "вильсоновского" формата национального государства, созданием Лиги наций, завершением мировой индустриальной революции и как следствие – Великой экономической депрессией 1929-33.

На смену эпохи промышленного капитализма и торгового империализма пришло время технологического империализма и "гонки вооружений", формирование такого феномена как мировой ВПК, утверждением доллара США как единственной резервной валюты, международного права и международных организаций – ООН, ЮНЕСКО, коллективные экономические и военно-политические организации, неоколониализма и модернизационной парадигмы развития, внедрения проективных моделей "догоняющего развития" для отсталых государств, оформлением двуполюсной геополитической системы мира

Вместе с тем, новый "американский цикл", охвативший период со средины 30-х до конца 70-начала 80-х 20 века, сопровождался глубокими культурными и ментальными сдвигами.

На смену стареющего рационального Модерна, с его субъектностью и индивидуальной свободой западного человека-"горожанина", пришел проективный и одновременно чувственно-интуитивный Пост-Модерн, где свобода разума трансформировалась в свободу воли. На смену Разума человека – приходит тотальный Голем, довлеющий над живым творцом.

В эпоху Пост-модерна, человек, ранее преодолев объектность и став Творцом, сам стал жертвой ожившего Мифа о будущем, а его рацио – теперь постигалось и отождествлялось с действием почти непостижимой инаковости – "подсознания" ("бессознательное" как "без-сознание").

Человек строил Миры, которые сами диктовали ему его судьбу – "коммунизмы", "национал-социализмы", "справедливые демократии", "общества благоденствия" и пр. мифические конструкты довлеющего бытия.

"Биполярная модель" мира – венец геополитического, экономического и ментального мироустройства "американского цикла". Вся прошлая история и многообразие были ужаты до двух альтернатив развития – империй "добра" и "зла", двух Големов-близнецов, не способных к саморазвитию без брата-антипода.

Но капитал, разрушивший границы феодализма, империй и национальных государств, с неизбежностью разрушал и последнюю "стену". В этом смысле Берлинская стена приобретает своеобразный эзотерический смысл.

Смерть биполярности, разрушаемой капиталом "без границ", с неизбежностью разрушала и качественно изменяла всю систему.

Перенапряжение биполярного мира, помноженное на выравнивание в развитии промышленной и сырьевой периферий, "закрывали" былую монополию "на двоих".

3. Мир, в котором мы жили "вчера" – Кризисный Мир

В 20 и 21 веках, по своей протяженности трансформационные кризисы практически уравнялись с периодами стабильного развития системы. В частности, Валлерстайн и другие мыслители-современники не исключают, что начало нового системного кризиса стоит отсчитывать от 1968-1973 годов.

По всей видимости, более корректно говорить об экономическом "Энергетическом кризисе" 1970-х и последующих НТ-революциях в экономике как о завершении всего "американского цикла", и разворачивание трансформационного кризиса уже с конца 70-начала 80-х.

Под влиянием мирового энергетического кризиса и после распада Бреттон-Вудской системы ведущие экономики мира прошли быстрый цикл научно-технических революций (микролектронная, информационная, …).

Это и привело к форсированной глобализации национальных и региональных рынков, переходу от торгово-промышленного – к финансово-промышленному разделению труда с новыми финансовыми центрами, инструментами инвестиционной и спекулятивной политики, к появлению новых центров экономического роста (Япония, "восточные драконы", Китай, Индия, Бразилия), и к реальному выравниванию в развитии старых и новых центров роста.

В условиях такой быстрой перестройки международной экономики динамично терял свое былое значение мировой военно-промышленный комплекс (ключевое звено "американского цикла"), и новыми точками глобального роста становились финансовый сектор и т.н. "новая экономика", активно осваивавшая новый уклад, сформировавшийся на базе микроэлектронной и информационной НТР.

Валлерстайн указывает на базовую экономическую причину кризиса системы – некулонный на протяжении последних 50 лет рост издержек по трем базовым параметрам – компенсационных (на рабочую силы), операционных – производство, сырье, экология, налоговых – бремя госнагрузки в условиях роста социальных обязательств государства.

И в этих условиях падение нормы прибыли приводило к существенному снижению инвестиционных возможностей капитала и к дефициту свободных финансовых ресурсов.

От обратного, финансовый инструмент стал крайне привлекателен для спекуляций и сверхприбылей. А источником увеличения сегодняшней прибыли и новых инвестиций стала перераспределенный с помощью спекулятивных финансовых инструментов доход от будущего труда.

Таким образом, в самой основе современного глобального финансового капитализма – присвоение части будущей прибыли от завтрашнего труда и потребление этой прибыли уже сегодня. Как результат, глобализированный мир за одно десятилетие – со средины 90-х – "съел" свою будущую многолетнюю прибыль!

Но вернемся на шаг назад. Для присвоения дохода от будущего труда и его "сегодняшнего" реинвестирования необходимы соответствующие исходные и вполне материальные предпосылки, а также соответствующие инструменты и механизмы их использования. Прежде всего – стимулирование экстенсивного развития, занижение реальной стоимости труда, перераспределение уже созданной части стоимости – активы, приносящие доход.

Первым таким источником стали накопления населения, "законсервированные" в развивающихся странах и в странах "новых центров роста". Эти накопления стали результатом высоких темпов роста развивающихся стран на фоне низких темпов роста передовых экономик.

Учитывая низкий уровень социальных затрат и потребления, возник перекос в накоплении и эффект, когда "совокупный рост сбережений в мире значительно опередил планируемый прирост инвестиций" (Алан Гринспен).

Для преодоления угрозы инвестиционного голода, угрожавшего развитым экономикам крахом, были задействованы и новые инструменты – кредитно-потребительские пирамиды, инвестиционные программы новоявленных инвестиционных банков и хэдж-фондов, которые позволили быстро "активизировать" этот ресурс.

Вторым источником стали реальные и привлекательные индустриальные, инфраструктурные и ресурсные активы развивающихся стран. Инструмент – "ссудная" игра финансовых игроков, представляющих ведущие экономики мира, на временное "повышение" стоимости активов развивающихся стран и их вовлечение в кредитный оборот.

Эта операция позволила обеспечить горячие финансы активами "живой экономики" ("реального сектора", как сейчас принято говорить) с возможностью последующих спекуляций и перераспределения этих активов с помощью политики "дефолтирования".

Благо, глобальный финансовый капитал имел реальную возможность контролировать и планировать одновременно процесс капитализации, мониторингые оценки (многочисленные рейтинговые агентства и формирование мнения с помощью глобальных медиа) и дальнейшее перераспределения в новые производственные и геоэкономические связи.

В качестве примера: обратите внимание на динамику переоценки стоимости компаний России, Украины, Казахстана и других развивающихся стран за десятилетие, предшествующее фазе финансового кризиса и рецессии. Поднятие и падение стоимости – в разы, а в некоторых случаях – в десятки раз. И это не "пылесосы" из "новой экономики", а компании с индустриальным ядром и

Вместе с тем, за счет новых инструментов новоявленного финансового капитализма был произведен эффект, характерный и логичный для капитализма с его неравномерностью развития.

Стимул к развитию развивающихся экономик, выравнивание развития "старых" и "новых" с неизбежностью порождало конфликт между моделью спекулятивных прибылей и "обществом потребления".

Новые доходы и стандарты жизни сопровождались повышением технологических укладов и общей конкурентоспособности обществ. А преодоление неравномерности развития "взрывало" глобальный финансовый капитализм изнутри.

Все попытка консервировать развитие извне, сдерживать качественный рост оборачивалось новыми конфликтами и неэкономическими способами ведения конкуренции. Ближневосточные войны и "управляемый хаос" в Африке – ярки тому пример.

Неслучайно и сегодня возможная война США и Китая, как результат текущего кризиса, стала в прогнозах 2007-09 одной из самых распространенных тем среди интеллектуалов с апокалиптичными настроениями.

Обобщая, можно предположить, что новый трансформационный кризис разворачивается в такой последовательности:

* Начало 80-х – экономическая несостоятельность двух "полюсов", сначала СССР, а затем и США как результат неэффективности конкуренции ВПК, рухнувших после НТ-революций 70-х;

* формирование виртуализированной "новой экономики" и использование сырьевых и индустриальных "трофеев" распавшегося соцлагеря (1990-е);

* серия спровоцированных кризисов глобализированных финансовых рынков отдельных стран и регионов (Индонезия, Малайзия, …);

* дефолтирование развивающися стран (Мексика, Россия, Аргентина)

* крах "новой экономики" и перераспределение заимствованных финансовых ресурсов на ипотечный, фондовый рынок и рынок межгосударственных заимствований, спекуляции с сырьем;

* управляемый кульминационный этап – будущий развал долларовой системы и перераспределение обесценивающихся (в долларовом эквиваленте) активов реальной мировой экономики в пользу глобальных финансовых спекулянтов, контролирующих ФРС и систему "национальных банков", и, как свидетельствуют последние прогнозы МВФ, только в 2009 году мир ждет завершающая острая фаза кризиса – Новая глобальная Депрессия.

Ключевая проблема завершающей, самой острой фазы трансформационного кризиса, состоит в том, что на фоне трансформаций геополитической архитектуры и экономических потрясений ключевой центр экономической власти – финансовая власть США и космоэкономический капитал – пошли по пути глобальной спекуляции.

Еще в средине первого десятилетия 2000-х кризис казался прогнозируемым и управляемым. Действительно, о грядущем крахе и изменении миропорядка писали многие – в диапазоне от Сороса, Рубина, Ларуша, Хабермаса до россиянина Хазина и наших отечественных экономистов Гееца, Пахомова и др. Но спекулятивная фаза, символически связанная с решениями ФРС 2003 года по "удешевлению" доллара, оказалась неожиданной для них.

Откровением прозвучала осенью 2008 года гневная критика финансовых властей со стороны канцлера Германии Меркель: позволив крупнейшим банкам и финансовым институтам работать без достаточного контроля со стороны государства, США поступили безответственно по отношению ко всем мировым рынкам.

Можно предположить, что обвальная рецессия 2008 года, больно ударившая и по развитым странам, и особенно сильно – по развивающимся, которые опираются на т.н. "старую индустрию", – необязательный и опасный поворот в развитии всего трансформационного кризиса.

Под угрозой оказалось даже экономическое единство лидера макрорегиональной интеграции – ЕС. Поэтому европейские лидеры назвали виновных. Более того, на последней встрече стран "20" в Берлине в феврале 2009года президент Франции Саркози отметил необходимость "создавать капитализм с основ", в том числе – и его моральную составляющую. Такой вот нешуточный обмен ударами.

Это как раз тот случай, когда войны, революции и кризисы можно прогнозировать, но невозможно спрогнозировать конкретные поводы и мотивы начала этих войн, революций и кризисов.

Решения Алана Гринспена в 2003 году и сознательное банкротство таких финансовых гигантов как Lehman Brothers в 2008 так же сложно было спрогнозировать, как и убийство крон-принца Франца Фердинанда в 1914-м.

4. Мир, в котором нам предстоит жить (версия)

На наших глазах и при нашем, к сожалению, пассивном участии происходит смена эпох в истории и "смена вех" в сознании и культуре.

Особенность выхода из "американского цикла":

* ускорение макрорегиональной интеграции (ЕС, НАФТА, МЕРКОСУР. АТЭС, ШОС-ЕврАзЕс, …),

* переход к мультивалютной системе. Формирование новой финансовой системы, с опорой на сильные региональные валюты, которые будут иметь функцию резервных;

* усиление конфликтов на региональном уровне за геоэкономические ресурсы (природный ресурс, конкурентные активы и их транснационализация, человеческий капитал).

* появление новых моделей индустриального и многоукладного капитализма, которые будут существенно отличаться от "ковбойского капитализма" США, "социального рынка" Европы и пост-социалистических административно-корпоративных моделей. "Азиатский", "латиноамериканский" и прочие модели с опорой на собственную социальную организацию существенно изменят не только политическую, но и привычную экономическую карту мира.

Эпоху империализма и элитаризма сменяет эпоха макрорегиональных империумов и глобальных правительств.

Времена Модерна и Пост-Модерна с их "войнами народов" и "конфликтом цивилизаций" сменяет Новый Модерн и глобальная "фьюжн"-цивилизация (термин определен автором материала), мультикультурализм и геокультурное проектирование.

Но регионализация не должна создавать иллюзию локализации. Как тут не вспомнить "единство многообразия". Цивилизация становится глобальной в мелочах.

Прошлые цивилизации включаются в уклад единой всемирной культуры (как нации – становятся частью региональных мега-обществ, несмотря на прогнозы г-на Хантингтона). Этно-культура – остается тонким слоем традиции на новых стандартах и медиа-стереотипах.

Человеческое сознание Нового Модерна – синтез опыта практического (традиция, практика) и псевдо-опыта (медиа-знание, псевдонаучные миропостроения и учения, "идеология форм").

В Новом Модерне нас ожидает дальнейшая иррационализация общественного сознания и господство "третей реальности" – медиа-сознания, возникновение нового социального пространства, со своей структурой и горизонтальными сетевыми связями, – кибер-пространства.

Развитие имеет нелинейный характер, поэтому разумные и долгосрочные антикризисные национальные стратегии вряд ли возможны.

Во второй части читайте о грядущем национальном дефолте, угрозе поворота к авторитаризму, игре вокруг Украины и о том, что делать.