Большая лотерея

В Тель-Авиве прошел шоу-кейс израильских театров.

В последние годы национальные шоу-кейсы стали неотъемлемой частью мировой театральной практики. Устраивая показы лучших спектаклей своей страны для приглашенных со всех концов мира продюсеров, директоров фестивалей и критиков, организаторы таких акций, конечно, прежде всего преследуют маркетинговые цели — ведь с этой "театральной витрины" гости что-то присматривают для гастролей у себя на родине. Однако, шоу-кейс — это еще и своеобразный отчет, индикатор состояния национальной сцены, демонстрация ее потенциала, а также политических и эстетических пристрастий. В этом отношении израильский фестиваль, на котором корреспонденту Ъ удалось побывать при содействии фонда Рината Ахметова "Развитие Украины", дает богатую пищу для размышлений.

Конечно, составители его программы заботились о ее жанровой пестроте, но разнообразие и смелость поисков местных артистов и режиссеров действительно впечатляют. Например, группа Zik, много лет существующая как некая коммуна вроде датского "Один-театра", польского "Гардзенице" или французского "Театра дю Солей", в своем грандиозном инженерном перформансе "Mysterium Cosmographicum" воплощает ни много ни мало космологию Иоганна Кеплера. Актеры в этом представлении, конечно, служат ассистентами при причудливых механизмах, которые они передвигают в огромном ангаре под рваную музыку препарированного фортепиано, но истовость и сосредоточенность, с которой они выполняют свой ритуал, достойна восхищения.

В отличие от этого принципиально герметического зрелища, "Лотерея в Вавилоне", инспирированная новеллой Борхеса, максимально интерактивна. Придумавшие это представление Керен Шеффи и Саар Зекели вообще обходятся без актеров — исполнителями их шоу становятся сами зрители. Перед началом спектакля каждого из них просят заполнить анкету. Помимо рутинных вопросов о возрасте и половой принадлежности, тут содержатся и экзистенциальные, скажем, боишься ли ты смерти. Интервьюер, заполняющий анкету, с невинным видом может поинтересоваться, не хочешь ли ты с ним переспать. Когда анкеты собраны, зрителей разбивают на четыре группы и отправляют каждую компанию в отдельную комнату, где накрыт скромный ужин с вином. В нише стоит компьютер, откуда с короткими интервалами раздаются приказания тому или иному участнику перформанса (всем им присвоили порядковые номера) выполнить какое-то действие или ответить на вопрос.

Задания различные: дотронуться до кого-то из партнеров, произнести тост или побродить по комнате с завязанными глазами. Постепенно игра усложняется, комбинации людей и их связи становятся прихотливее, минут через сорок незнакомые между собой зрители образуют веселую компанию, которая постепенно начинает смешиваться с участниками других групп. Авторы "Лотереи" называют свое шоу социальным экспериментом, его смысл, кажется, мало соотносится с идеей Борхеса о фатальной зависимости человека от случайности, но неожиданно обнаруживает в его рассказе не менее значительный подтекст — люди намного ближе друг к другу, чем сами склонны об этом думать.

То, что в израильском театре дерзко разрушаются рамки традиционного зрелища и допускаются на сцену непрофессиональные исполнители, подтверждает спектакль "Это — земля", представляющий собой своеобразный сеанс психоанализа в трех эпизодах. Автор первого — дизайнер Гали Судански — с помощью вещей, которые она достает из пяти прозрачных контейнеров, пытается создать психологический портрет агента разведывательной службы "Моссад". Во втором — видеоартистка Алайя Опфер описывает жизнь одинокой израильской старухи. Завершает представление поэт и бит-боксер Регев Хуберман, в стиле хип-хопа рассказывающий историю своей семьи.

Следует отметить, что в израильском театре умеют очень личностно произносить чужие слова. Кажется, артистам иногда вообще не нужны подпорки в виде реквизита, сложного сценического дизайна и прочего антуража — они настолько экспрессивны и неистовы, что способны эмоционально умножить любой публицистический текст. Тем интереснее, впрочем, видеть представления, авторы которых используют более прихотливую театральную лексику. Так это происходит в спектакле "Никто не умирает напрасно", возможно, самого известного в мире израильского театра "Габима". В его основе — рассказы писательницы Дворы Барон, написанные в 1920-х годах, и посвященные событиям российской действительности начала ХХ века.

Впрочем, молодому режиссеру Шир Голдберг, видимо, кажется, что за сто лет в человеческой психологии и нравах мало что существенно изменилось — сильный продолжает помыкать слабым, алчность по-прежнему ослепляет людей, а сострадание доступно единицам. Богатый, изощренный, пряный и гибкий сценический язык, которым излагает эти печальные истины постановщик, завораживает. Артисты, способные быть предельно достоверными в деталях и одновременно непринужденно оправдывать любую условность повествования, дают пример такой удивительной техники, что впору посылать к ним на мастер-классы наших исполнителей.

Безусловно, многому могли бы поучиться украинские постановщики и актеры на спектакле "Анти" театра "Гешер". Режиссер Евгений Арье довольно свободно обходится в этой работе с мифом об Антигоне, как и с его самыми известными драматургическими интерпретациями — Софокла и Жана Ануя. Героиня его спектакля — не максималистка, не блаженная и не эталон совести, а просто несчастная девушка, угодившая в жернова рока. Ей сочувствуешь, но все же понимаешь, что ее гибель предопределена обстоятельствами. Это сугубо частная история — трагедия покинула наш мир, где каждый обречен на свою маленькую правду и никем не замечаемую боль. Что, в общем, только лишний раз напоминает о том, сколько мужества необходимо человеку, чтобы жить.

Сергей Васильев

МинПром