Умереть за 90 минут

В прокат вышел фильм Фила Олдена Робинсона "Этим утром в Нью-Йорке" (The Angriest Man in Brooklyn) — ремейк израильской комедии "92 минуты мистера Баума" (1997).

Хроника объявленной смерти — отдельный киножанр: от "Жить" Акиры Куросавы (1952) и "Чествования" (1980) Боба Кларка до "Не забывай, что ты умрешь" (1995) Ксавье Бовуа и "Сердца бумеранга" (2011) Николая Хомерики. Герой узнает, что смертельно болен (или еще лучше — точно знает отмеренный ему срок), итожит жизнь и спешит делать добро. Аси Даян пошел против течения. Никому, начиная с врача, походя отведшего Бауму 92 минуты жизни, до смертника не было дела. Проверенная коллизия давала возможность меланхолично, но зло высмеять все "духовные скрепы" Израиля: от религии до армии и гешефта.

Робинсон ничего не высмеивает, разве что систему здравоохранения. Он не просто украл у бруклинского мистера Генри Олтмена (Робин Уильямс) две бесценные минуты: изнасилованная жизнью и накачанная "колесами" доктор Гилл (Мила Кунис) сдуру брякнула больному хаму, что жить ему осталось полтора часа. Он украл у бродячего сюжета всякий смысл.

Хорошо, что прокатчики отказались от оригинального названия "Самый злой человек в Бруклине". А то зрители могли бы подать в суд на производителей за введение в заблуждение. Как безбожно ни гримасничает Уильямс, Бруклин кишит гораздо более злобными типами: от школьного друга, который все 43 года, что они не виделись, лелеял ненависть к Олтмену, отбившему у него девочку, до таксиста-араба, покурочившего машину героя, а затем едва не взявшего его в заложники. По Робинсону получается, что лучший способ снять агрессию — от души попинать какого-нибудь араба.

Таксист отвечает за комическую составляющую трагикомедии, что много говорит о чувстве юмора ее авторов. Как, впрочем, и обилие уродов, составляющих вторую — после злобных психопатов — половину бруклинцев. Аарон (Питер Динклейдж), брат Генри,— карлик, одноклассник — гора жира, любовник жены — тихий идиот.

Можно лишь изумляться, как искусно Робинсон избегает использовать даже те сценарные пустяки, которые могут придать фильму — его полуторачасовой формат и так кажется излишней роскошью — хоть какой-то драйв. Вот Гилл и Аарон подкупают (другого) таксиста, чтобы тот попрал все правила движения, но домчал их куда надо за пять минут.

Самой гонки, однако, в фильме нет: зрителям устно сообщают, что это было круто. И ни в какие рамки не лезет назойливый закадровый голос, несущий избыточную чушь. Если Гилл злобно пинает мусорный бак, нам объясняют: "Шарон совсем запуталась и очень устала". А мы-то думали, что это она радость жизни изливает.

Переходы от черной, но комической интонации к трагической совершаются с такой же топорной простотой. Глупость, которую сболтнула Гилл,— классическое "недоразумение", завязка множества комедий. Убить в зародыше ее сценарный потенциал можно, что и сотворил Робинсон, лишь устроив по поводу недоразумения дискуссию о профессиональной этике между Гилл и ее коллегой.

Неминуемая — пусть через не полтора часа, а неделю — смерть, само собой, облагородит и Генри, и некоторых его близких. Но авторы ухитрились обессмыслить даже этот банальный, но душещипательный ход. Оказывается, Генри был милейшим человеком на земле, но какие-то два года назад его испортила гибель сына. То есть сукой по жизни он не был, что измельчает коллизию до, скажем так, размеров Аарона.

В общем, лучшую рецензию на этот фильм загодя изрек экранный Шерлок Холмс, распрямляя завязанную злобным Ройлоттом ("Пестрая лента") кочергу: "Испортил ха-а-арошую вещь". Фильм Аси Даяна был очень "хорошей вещью".

Михаил Трофименков

МинПром