Театру повезло с Фортуной

На сцене театра "Новая опера" компания "Новый балет" показала мировую премьеру с латинским названием "Fortuna vis Lucem", которое итальянец Франческо Вентрилья дал своему двухчастному произведению на музыку оратории "Кармина Бурана" Карла Орфа и "Болеро" Равеля.

"Новому балету" скоро стукнет четверть века, о чем мало кому известно. Просто потому, что этой труппы на карте балетной Москвы как бы не существовало: уж слишком дилетантским было качество ее продукции и слишком дремучей ее стратегия. По безжалостной иронии судьбы о "Новом балете" заговорили, когда умерла его основательница и руководитель — актриса Аида Чернова, и новый директор компании Павел Нестратов предпринял некие усилия по включению труппы в современную жизнь.

Первый блин в прошлом сезоне вышел комом — когда на Малой сцене Музыкального театра Станиславского "Новый балет" показал опусы отечественных авторов "Отражения…" и "Рахманинов. Прелюдии". Второй же — "Fortuna vis Lucem" — получился удачнее.

На первый взгляд удивительно уже то, что с неизвестной труппой согласился работать молодой и успешный автор Франческо Вентрилья, лауреат многочисленных премий, худрук флорентийской труппы "Маджо Данца" и арт-директор Королевского балета Новой Зеландии. Выпускник миланской "Ла Скала", помимо Италии работавший в Женеве и США, в России известен прежде всего тем, что по заказу примы Светланы Захаровой поставил в Большом театре одноактную балетную "стрелялку" под названием "Захарова.

Суперигра", закрытую генеральную репетицию которой посетил Владимир Путин, вообще-то не большой любитель балета. Немудрено, что после этого итальянцу заказала постановку другая отечественная дива — Ульяна Лопаткина. И хотя художественного резонанса эти балеты не имели, зато укрепили связи хореографа с российскими артистами, которые и поспособствовали появлению "Fortuna vis Lucem": очевидным связующим звеном стал ведущий солист Большого Андрей Меркурьев, пять лет назад сыгравший вместе с Захаровой в ее "Суперигру", а ныне вместе с коллегой из Большого, примой Анной Антоничевой, станцевавший ведущие партии в балете Вентрильи на музыку Карла Орфа.

Тут впору сказать, что итальянец — не гений хореографии. Его успешность скорее свидетельствует о нехватке крупных дарований по всему миру. Если приравнять движение к слову, то Франческо Вентрилья — типичный темпераментный болтун. Он взахлеб выпаливает комбинации, наслаивает одну группу танцующих на другую, нанизывает телесные упражнения без видимой логики — прыжки на кульбиты, сиссоны на перевороты, классические батманы на ползанье по-пластунски, верхние поддержки на эстрадные подтанцовки, боясь остановиться, чтобы не сбиться с лихорадочного ритма повествования.

Мысли его нехитры и по большей части иллюстративны: если в средневековых текстах идет речь о весне, артисты играют с электрическими лампами в форме цветов, если об азартных играх — на сцене появляются кости и карты, если о сексе… ну, с этим не получилось. То ли вымотанные силовой хореографией артисты не смогли выявить ее эротическую подоплеку, то ли в самой постановке сексуальность выглядит как агрессивный физический акт.

Возможно, солисты Большого оказались чрезмерно стыдливы: Анна Антоничева, не особо искушенная в современной технике, танцевала на пуантах нечто среднее между спартаковскими Фригией и Эгиной, искушенный Андрей Меркурьев зачем-то напускал пасторскую суровость. Словом, дуэты главных героев легко было принять за морализаторскую проповедь, и вакхический порыв "Фортуны" угас в милитаристском угаре, благо костюмы персонажей имитировали военный камуфляж.

Вторая часть вечера — равелевское "Болеро", фигурировавшее под названием "Свет" и, похоже, перенесенное хореографом из Рима,— повествовала о противостоянии света и тьмы, индивидуума и судьбы: кордебалет прятал лица под черными шлемами, расположившаяся на помосте солистка Антоничева дистанционно срывала их с избранных мужчин. Те вступали с ней в любовно-антагонистические отношения, изобиловавшие эффектными выстреливающими поддержками, и в этих поединках босоногая прима Антоничева выглядела более раскованной, нежели в роли любимицы "Фортуны".

Однако постпремьерный осадок получился скорее возбуждающим, чем разочаровывающим. Причем позитивный результат достигнут не за счет именитых солистов Большого или статуса балетмейстера-иностранца. И даже не из-за моторной, громокипящей, но довольно наивной хореографии — это уж точно на любителя. Успех заработала сама труппа, почти полностью обновленная (кастинг придирчиво проводил сам балетмейстер Вентрилья, оставив только двух человек из прежнего состава).

Отобранные четыре парня и семь девушек с честью прошли испытание итальянским изобилием: высоко прыгали, быстро бегали, отчаянно швыряли конечности, стараясь успевать за музыкой и не сломать рисунок танца. Всем хватило выносливости на всю огромную — без купюр — запись "Кармины Бураны", а некоторые (в частности, Данила Исупов) даже затмили титулованных солистов сценической органикой и почти детской радостью от собственного танца. Словом, "Новый балет" выглядел действительно новым и, пользуясь "Фортуной", решительно заявил, что на небогатое поле современной столичной хореографии вышел игрок с серьезными намерениями.

Татьяна Кузнецова

МинПром