От парковщика до могильщика

В Музее Москвы — выставка "Энциклопедия московских типов" Петра Быстрова с фантасмагорической классификацией жителей современной Москвы. Для убедительности портреты нового века сопровождаются серией открыток "Русские типы", выпущенных в начале прошлого века — в изданиях Павла фон Гиргенсона и фирмы "Шерер, Набгольц и Ко". Рассказывает МАРИНА АНЦИПЕРОВА.

"Энциклопедия московских типов" — очередная попытка Музея Москвы поженить пространство города и его наследие с современным искусством. Главный интерес музея — показать представителей городских сообществ, и оба интереса в последний раз совпали на вызвавшей много споров своими критериями отбора выставке художественных сообществ Москвы. На этот раз музей представляет этнографическую игру, где не только искусство оказывается связанным с городской темой, но и прошлое с настоящим вступают в диалог.

По левую руку здесь развешаны открытки из знаменитой серии "Русские типы" 1900-1910-х годов с московскими продавцами щеток и мороженого, по правую — серия работ Петра Быстрова в смешанной технике на ту же тему, только применительно к нашим дням. В центре зала — серия коротких дореволюционных фильмов, где учащиеся городских школ занимаются гимнастикой, охотятся и маршируют, чтобы, по логике вещей, своим движением передать движение времени.

Петр Быстров — один из представителей культовой группы "Общество Радек", объединения радикально настроенных молодых художников, которое просуществовало с середины 1990-х до середины 2000-х годов. Их считали образцово-показательными для своего времени, а среди художественных акций и выставок можно вспомнить, например, "Демонстрацию" 2000 года, когда художники развернули среди толпы на пешеходном переходе транспаранты — и превратили происходящее в митинг. В 2003 году им даже дали разрисовать Третьяковскую галерею: Алексей Каллима тогда нарисовал несколько крестов — серых, красных и зеленых, а Петр Быстров разыгрывал диалог между Александром Бренером и Сергеем Бугаевым (Африкой).

Сегодня участники группы работают раздельно. Алексей Каллима продолжает заниматься чеченской темой, но в основном работает над российской действительностью; то обращается к социальному реализму, то создает монументальные 50-метровые полотна. Давид Тер-Оганьян выражает свое бессознательное с помощью мультиэкранного слайд-шоу и набросков на айпаде. Валерий Чтак создает пространственные фрески, отражающие, по словам Екатерины Деготь, то, каким может быть "концептуализм в цифровую эпоху".

Петр Быстров же в апреле прошлого года показал в Pechersky Gallery проект "Мастерская на выезде", в котором его техника "скобогравюр" обрела тот формат, который можно увидеть и сейчас. С помощью строительных скоб, проводов и кусков жести, кожи и деталей механизмов он создал серию портретов казаков с индейцами, Лермонтова, генерала Скобелева и Битлов — удивительную мифологию, которая странным образом существует в отечественном культурном поле.

По технике эти работы сравнивались с привезенным на волне 1980-х в Москву не самым важным немецким художником Гюнтером Юккером, который собрал свой мир из гвоздей — и тем самым превратил их из вспомогательного художественного инструмента в центральный. Но для Быстрова не менее важен оказывается и найденный объект: если в некоторых работах трехлетней давности можно было увидеть исключительно скобы ("Скобогравюра" 2013 года, например), то в московских типах объект уже перетягивает на себя центральную функцию, определяющую образ. Четки митрополита, лопата могильщика, авоська пенсионера и шампуры мясника — все эти найденные объекты превращают выставку в рассуждение о семиотическом поле предмета, которое совсем нельзя называть новым.

Заданная московская тема делает работы точнее с исследовательской точки зрения — сам Быстров описывает свою технику как "строгий реализм" с "элементами столичной фантастики" и "портретирование в уме". В своих работах он рассуждает о вымышленном и вымершем горожанине, о культурных слоях разного времени, которые проступают через городскую ткань,— и о специфическом сорокинско-пелевинском хронотопе, где и прошлое, и настоящее, и будущее существуют одновременно, так что "Россия, которую мы потеряли" по-прежнему остается с нами.

Анатолий Осмоловский, у которого и училось "Общество Радек", предлагал отказаться от спектакулярного искусства в пользу нонспектакулярного и заняться изучением повседневности. В повседневности Петра Быстрова городовые и юродивые по-прежнему бродят по городу, московское мещанство не истребили годы советской власти, а вещи в руках все так же определяют бытие и сознание. На Гоголя тут не ссылаются, но в воздухе он разлит. И оттого проект может показаться несовременным, художественное высказывание — декоративным, а вся история — галерейной.

Марина Анциперова

МинПром