По первому востребованию

В Еврейском музее и центре толерантности проходит выставка "До востребования. Коллекции русского авангарда из региональных музеев". Это первая часть дилогии: сейчас показывают русский авангард с 1900-х до 1918-го, весной 2017 года обещают выставить советский авангард с 1920-х и 1930-х. Но, насколько востребован авангард здесь и сейчас, остается вопросом.

Про "До востребования" пишут, что выставка хорошая, а экспозиция плохая.

Что выставка хороша, неудивительно: ее куратор — крупнейший специалист в своей области, один из авторов-составителей "Энциклопедии русского авангарда" и глава Центра авангарда при Еврейском музее, искусствовед Андрей Сарабьянов. Собрано чуть более ста работ: и первые имена — Василий Кандинский, Казимир Малевич, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Марк Шагал,— и полузабытые художники, и известные вещи, и незаезженные, и открытия (скажем, елецкий "Пожар в городе" неизвестного художника куратор атрибутирует Ольге Розановой).

Охвачено 19 провинциальных музеев: Архангельска, Кирова, Слободского, Тотьмы, Костромы, Иванова, Ростова, Ярославля, Тулы, Ельца, Нижнего Новгорода, Козьмодемьянска, Чебоксар, Самары, Саратова, Астрахани, Краснодара, Уфы и Омска. Какие-то из них гастролировали в Москве, когда Третьяковская галерея делала специальную выставочную программу "Золотая карта России", какие-то — нет, но сейчас все эти музеи впервые представлены этаким "золотым кольцом" собраний русского авангарда.

Надо сказать, выставки-блокбастеры про Russian Avant-Garde Art с привлечением региональных собраний время от времени делаются на экспорт, но для внутреннего употребления не производятся: нет денег (Еврейский музей, например, за свой счет отреставрировал порядка десяти работ, а одна провинциальная Гончарова, пораженная плесенью, до сих пор пребывает на излечении в Центре имени Грабаря), и, главное, нет инициативы. Иными словами, выставка "До востребования" не то что хороша, она — гвоздь сезона.

Что экспозиция кому-то показалось плохой, напротив, скорее удивительно. Архитекторы Кирилл Асс и Надежда Корбут превратили все сравнительно небольшое выставочное пространство Еврейского музея в один зал, какие бывают в областных домах культуры. И по стенам этого зала тесно, почти шпалерно, в два, три, а то и четыре ряда висят картины. Так теперь, конечно, не принято — принято в разреженной атмосфере "белого куба", с большим уважением к личному пространству каждого шедевра.

Однако полушпалерная развеска — концептуальный ход, своего рода историческая реконструкция, но не конкретной выставки или конкретного музея, а общих условий, в каких авангард экспонировался (в те счастливые моменты, когда мог экспонироваться) на протяжении XX века. Здесь невольно вспоминаются и частные коллекции — дом того же Георгия Костаки, где на стенах, сплошь завешанных холстами, живого места не было, и полулегальные государственные — в легендарном музее, созданном Игорем Савицким в Нукусе, картины и рисунки поныне развешиваются такими ярусами.

Но основной прообраз — музеи живописной культуры, с каких должно было начаться триумфальное шествие авангарда по Стране Советов. Фотографий сохранилось не то чтобы много, но, если судить по снимкам экспозиции Петроградского музея художественной культуры, примерно так все и выглядело.

Музеи живописной культуры — один из основных сюжетов выставки. Идея открыть по всей России такие, по сути дела, музеи современного искусства возникла у художников сразу после революции, а в 1919-м при ИЗО Наркомпроса было создано специальное Музейное бюро во главе с Александром Родченко с закупочной комиссией в составе Василия Кандинского, Александра Древина, Павла Кузнецова, Роберта Фалька, Аристарха Лентулова и других экспериментаторов. В задачу организации входило покупать произведения авангардистов и рассылать их по городам, в которых имелись художественные учебные заведения, чтобы молодежь училась на правильных, новаторских образцах.

К концу 1920-го успели приобрести почти две тысячи работ, и они действительно распределялись по всей стране от Вятки до Туркестана — был бы спрос на местах. Музей живописной культуры в Москве (вначале он возглавлялся Кандинским, а после его эмиграции — Родченко) и Музей художественной культуры в Петрограде (первым директором стал Натан Альтман, следующим — Малевич) были автономны, в провинции — в Нижнем Новгороде, Вятке, Ростове Великом, Ярославле, Астрахани, Самаре — открывались отделы новейших течений при местных художественных и краеведческих музеях.

К концу 1920-х, когда утопический проект авангарда потерпел крах, идея умерла: петроградский МХК влился в состав Русского музея, московский МЖК частично передали Третьяковке, поборники нового искусства на местах вроде "краснодарского Пунина" Ромуальда Войцика были репрессированы. Судьба всех провинциальных собраний авангарда сложилась примерно одинаково: в 1930-е "формалистов" попрятали в запасники, после войны посыпались директивы "списать" или "уничтожить" — сотрудники музеев с риском для жизни занялись саботажем, в 1960-1970-е самые отчаянные из областных музеев отваживались время от времени приобретать что-то у наследников, в музейные экспозиции авангард вернулся лишь в годы перестройки.

Картины на московской выставке сгруппированы по измам — от символизма через беспредметность к кубофутуризму — и объединениям, так что петербургский "Союз молодежи" отчаянно воюет с московским "Бубновым валетом", а экспрессия Кандинского — с геометрией Малевича. И кажется, что идеальный музей, рисовавшийся в воображении Родченко и компании, должен был выглядеть именно так: как вечный бой новаторов с еще большими новаторами, как бесконечное приращение малевичева "прибавочного элемента", как суггестивное пространство, обрушивающее на зрителя потоки новых форм.

В Еврейском музее зритель может сесть на стул или в кресло и разглядывать чины этого авангардистского иконостаса, не отвлекаясь на таблички с именами и названиями: все картины и рисунки идут под номерами, экспликации даны в бесплатном буклете. Безымянность раскрепощает глаз, который вдруг начинает понимать, что Михаил Меньков бывает порой не хуже Малевича, а Сергей Романович не уступает Ларионову и что качество отдельных вещей не столько важно, а важно количество и готовность выступать единым революционным фронтом.

Единый фронт соцреализма, где качество на самом деле значило еще меньше, победил в 1930-е и, кажется, вновь начинает побеждать сегодня. По крайней мере Еврейский музей и центр толерантности остается чуть ли единственным из государственных и частных музеев Москвы, где соцреализм совсем не востребован, а востребован, напротив, авангард. Словом, единственный недостаток выставки — в названии не хватает вопросительного знака.

"До востребования. Коллекции русского авангарда из региональных музеев". Еврейский музей и центр толерантности, до 10 июня

Анна Толстова

МинПром