Потрясение — мать учения

«10 дней, которые потрясли мир» — спектакль-оммаж, входящий в юбилейную программу Года Юрия Любимова, режиссер Максим Диденко поставил не как реконструкцию легендарной постановки 1965 года, а как современный вариант уличного театра в музейном пространстве. Рассказывает Ольга Федянина.

Спектакль-оммаж, посвященный легендарной любимовской постановке 1965 года, Максим Диденко поставил внутри юбилейной выставки «Любимов и время» в Музее Москвы.

Поставил с актерами мастерской Дмитрия Брусникина, получив предварительно от архитектора и куратора экспозиции Алексея Трегубова довольно мощный пас — выставка и сама по себе изобретательно театрализована (“Ъ” писал о выставке «Любимов и время» 5 сентября) и может составить конкуренцию любому спектаклю.

Но на время спектакля выставка «приглушается», в экспозиционном пространстве остаются лишь элементы, которые дополняют работу режиссера.

«10 дней, которые потрясли мир» в постановке Диденко — это классический спектакль-«бродилка», который предоставляет зрителю почти полную свободу. Правда, попасть в него можно, только пройдя через своего рода приемную,— и этот короткий заход важен.

Там, в пространстве, вообще-то отданном спектаклю «Галилей», зрителей встречает Вениамин Смехов, один из главных актеров любимовской Таганки, чтобы произнести своего рода напутствие, необходимое для дальнейшего контакта со спектаклем. Его квинтэссенция: ни один спектакль Любимова нельзя повторить — в том числе и «10 дней».

Можно только постараться найти такую же безбашенную команду, какой была когда-то Таганка, и дать ей возможность найти свой собственный способ разговаривать с публикой на ту же тему. Смехов как бы передает театральную эпоху из рук в руки — в этом жесте есть что-то очень трогательное, а кроме того, становится понятно, что не нужно ждать спектакля-реконструкции.

Спектакль Любимова, хоть это и была «уличная» Таганка, Таганка, рвавшаяся навстречу своему зрителю и буквально хватавшая его за рукав, строился как очень строгая, ясная, довольно минималистичная композиция, основой которой в любом случае оставались тексты — литературные, документальные, публицистические. Спектакль Диденко — это серия пластических фантазий на тему, слово здесь второстепенно, оно часть общего саунда — как выкрик или лозунг.

Революционные матросы, единый в двух лицах император, обыватели типа «тетка в кофте, мужик с портфелем», политические деятели нового времени с плоскими картонными фотолицами на затылках — все они растекаются по комнатам, углам и закоулкам выставки, собирая вокруг себя группы зрителей. Логистика этих передвижений, кажется, самая сложная на сегодня из всех отечественных «бродилок».

А актеры мастерской Дмитрия Брусникина, вероятно, лучшие в нашем театре специалисты по работе «внутри» публики — они буквально ввинчиваются в любую группу зрителей, управляя общим движением и вниманием, остаются на расстоянии гораздо меньше вытянутой руки, играют «глаза в глаза», переодеваются и перегримировываются здесь же, благо в экспозиции много зеркальных поверхностей.

В этом довольно сложно организованном хаосе возникает и внутренний сюжет спектакля. «Те» легендарные «10 дней» объединяет с сегодняшними одно, но главное: ощущение публичности. Представление о том, что и театр, и история страны происходят на глазах у толпы и внутри нее. Что каждый человек, даже если он не открывает дверь собственной квартиры, все равно остается свидетелем и зрителем — и в любую секунду может стать участником.

Что можно скрыть политическую интригу, но нельзя скрыть общий ход событий. Что человек с ружьем, человек с лицом известного политика или человек с простреленной головой в любой момент могут появиться на той улице, где вы просто гуляете. На них можно посмотреть пару минут, можно пройти мимо, можно остановиться надолго и вслушаться в то, что они говорят. Если это театр — вы сами решите, когда и куда вам уходить. Если это история — вряд ли.

МинПром