Генерал избирательного действия

Вряд ли есть в мире другое такое государство, способное допустить, чтобы преступление, заказчики которого скоро отпразднуют девятилетие его нераскрытия, оказывало самое непосредственное влияние на вторые по счету президентские выборы. И этот прискорбный факт не изменит ни странное задержание экс-начальника Главного управления криминального поиска МВД Украины Алексея Пукача, ни даже то, что, возможно, останки, чудом найденные в указанном им месте, действительно принадлежат Георгию Гонгадзе.

Каковы возможные процессуальные последствия этого громкого задержания, в результате которого бравое подразделение, как пишут СМИ, сильно удивившее целое село, но почему-то так и не замеченное оперативником со стажем, сумело оторвать генерала от коров? Увы, даже если будет признано, что найденные элементы черепа принадлежат Георгию, принципиально это не повлияет уже ни на что, касающееся юридической сути громкого процесса. За исключением статуса самого генерал-лейтенанта, который в таком случае железно будет обвиняться не только в том, что отдал незаконный приказ об уничтожении служебных документов, но и в убийстве. Впрочем, следствие уже заложило процессуальную мину под первую же порцию данных Пукачем показаний, сразу допросив его без адвоката, да и сам факт ночного допроса нужно умело мотивировать, желательно не задним числом. И еще нахомутали по мелочам, которых вполне достаточно для того, чтобы суд отправил эти показания в корзину.

Что касается возможных показаний А.Пукача относительно подстрекателя убийства, то Кравченко нет, Фере нет. Кто такой Пукач? Это будет лишь его слово против слова обвиненного им лица. Не более того. И в самом деле, сомнительно, чтобы Пукач достоверно знал, кто реальный заказчик — подстрекатель убийства. На кого бы Пукач ни указал, это невозможно будет закрепить доказательствами, убедительными не только для суда, но даже для следствия. Если, конечно, говорить о юридическом аспекте. Даже в сочетании с паче чаяния легализованными элементами пленок Мельниченко, о чем пойдет речь ниже. А исчерпывающим подтверждением тому, что цепочка между заказчиком-подстрекателем и исполнителями надежно прервана, является тот факт, что Пукач до сих пор жив и при памяти. И почему, кстати, Юрию Кравченко показалось легче дважды застрелиться, чем убрать невосполнимого свидетеля из гипотетической цепочки, верхушка которой, похоже, так и останется только версией на газетных страницах? Или, при его-то возможностях, не «повесить» убийство на кого угодно?

По некоторой информации, Пукач назвал многократно опубликованный за эти годы в качестве версии элемент преступной цепочки, звенья которой следуют друг за другом в алфавитном порядке. И первый из них уже ничего не подтвердит и не опровергнет. Но кто помешает обнародовать любые другие имена? Несмотря на то что доказать причастность подстрекателя убийства Гонгадзе, кого бы ни назвал Пукач, практически невозможно. Как говорится, осадок останется. Если же подтвердится, что Пукач действительно указал место, где были найдены фрагменты черепа Гии, в массовом сознании это в значительной степени «легализует» любые «показания Пукача», которые обнародует следствие.

«Беглец»

Когда в свое время в новостях показывали кадры, запечатлевшие, как А.Пукач, уже отпущенный на подписку о невыезде, покидал здание суда, обратила на себя внимание одна деталь. Генерала почему-то сопровождали двое крепких парней, без лишних церемоний направлявшие его движения, слегка подталкивая на ступеньках и придерживая ему голову при посадке в машину. Так не ведет себя охрана, так действует конвой…

Этот эпизод припомнился в связи с нарочито своевременной поимкой Пукача, столь же удивительной, как и его освобождение на подписку. И немало фактов упрямо нанизывается на предположение о том, что тогда на самом-то деле вышел Пукач не на подписку о невыезде, данную в суде, а взяв на себя какие-то более серьезные обязательства, не оформленные процессуально. Обязательства, данные тем, кого обмануть страшнее, чем признаться в совершении убийства.

Достаточное количество опубликованных фактов свидетельствуют о том, что по-настоящему Пукача не искали. Какие-то из них требуют проверки. Некоторые в случае подтверждения способны стать веским и самодостаточным доказательством того, что профессионально такая работа не велась. Есть немало людей, которые обязательно должны были быть допрошены при изучении контактов, связей беглого генерала. К ним никто не приходил. Не потому ли, что глупо искать того, кто тебе пока что не нужен, но чье местонахождения тебе хорошо известно? Есть также свидетельства того, что Пукач неоднократно беседовал по телефону со старыми знакомыми. Есть, наконец, информация о том, что за время бегов Пукач продал принадлежащий ему участок земли. Обнародо­вавшего эту информацию допросили? Нет.

Да, сегодня правоохранительные органы, бывает, забывают допросить жену находящегося в розыске гражданина. Но только не по такому делу. Ведь остались еще в органах люди, которые помнят, как надо работать хотя бы в исключительных случаях. (Значит, кого надо, убедили не беспокоиться, а имитация работы или даже реальные попытки установить местонахождение Пукача иными следопытами опасности для кукловодов не представляли или грамотно блокировались, в том числе эффект­ными «сливами» информации в прессу?)

«Мы два года подряд вместе с СБУ, оперативниками органов внутренних дел шли по следам Алексея Пукача, мы знали, где он», — сообщил заместитель генпрокурора Николай Голомша, цитирует «Украинская правда». В чистом виде — явка с повинной, между прочим. Так почему же Пукача не задерживали раньше, если знали, где он? Видимо, без формы узнать его не могли, все караулили, ожидали, когда ж он выйдет при полном параде…

Так и представляешь, как они всем кагалом, примерно как на обнародованном задержании, годами незаметно следят за Пука­чем. Кстати, был за эти годы и мас­совый исход прокуроров в Из­раиль (где, как нас убеждали, был Пукач), но, насколько известно, все же по другому поводу. К сожалению, все вернулись. А вот сотрудники СБУ времен Турчинова были в Израиле с самыми серьезными намерениями относительно Пукача…

Визит Пукача в Россию доказать уже будет невозможно, но сведующие люди утверждают, что он там был.

В общем, многое, связанное с Пукачем, покрыто тайной. Да и, кстати, на наш запрос: соответствует ли действительности информация о том, что после исчезновения Гии Пукач был награжден орденом «За мужество», и в чем конкретно проявилось это мужество, МВД так и не ответило. Там в очередной раз сделали вид, что не умеют читать.

Танцы на костях

Несмотря на следственный «блицкриг», настоящего момента истины ожидать не приходится: у беглеца было достаточно времени, чтобы обдумать свое положение, и все договоренности давно достигнуты. А еще на днях объявили, что А. Пукач отказался от своего адвоката. Таким образом надежно перекрыт информационный поток, не контролируемый следствием. И рассказывать нам будут исключительно то, что посчитают нужным — кто ж проверит? Насколько известно, в качестве бесплатного защитника к Пукачу приставлен Николай Лаптиев. Нико­лай Григорьевич в прошлом — защитник Поповича, отбывающего нынче наказание за убийство Гонгадзе. Его он тоже, насколько известно, защищал за госсчет. Николай Лаптиев — очень толковый и грамотный специалист, как поговаривают, заранее проявлявший особый интерес к томам уголовного дела, посвященным не сути обвинений его тогдашнего подзащитного, водителя, обвиняемого по делу Гонгадзе, а… Пукачу.

Незамедлительно начались очередные предвыборные танцы на костях Гии. Первые «па» исполнил зампред СБУ Василий Грицак, радостно информирующий общественность о том, что рассказывает Пукач. Правда, зам­генпрокурора Н. Голомша справедливо назвал это разглашением тайны следствия. Но это ж мелочи, зато истерика В.Литвина моментально показала, насколько действенно это оружие…

И пошли все правоохранители упрекать коллег из соседних ведомств в неуместном пиаре и тут же хвастаться самим.

Следствию, и так явившему невиданную прыть, дальше спешить вроде бы ни к чему. Теперь у него есть железные как минимум полгода, а максимально допустимые законом 18 месяцев. И будет очень жаль, если окажется верным предположение, что дело постараются «закинуть» в суд до выборов. Потому что факт передачи дела в суд, о чем нам торжественно поведает президент, может для кого-то оказаться более значимым, чем качественное следствие. А уже потом, после выборов, дело пойдет согласно новой конфигурации политических сил. И будет возвращено на дополнительное расследование. А ведь каждая брешь в следствии даст новые возможности для использования дела для политических спекуляций.

Когда было заявлено, что элемент черепа передают на экспертизу, которая займет несколько недель (впоследствии назвали месяц, но это тоже не совсем так), жена Гии — Мирослава Гонгадзе немедленно выступила с заявлением о том, что поверит только заключению зарубежных экспертов. С нею трудно не согласиться. А для проведения такой экспертизы тоже нужно время. Пока что к экспертизе приступили наши. Пожелаем им здоровья.

Для того чтобы не только передать обнаруженный череп на зарубежную экспертизу, но впоследствии иметь хотя бы теоретический шанс, что заключение экспертов будет признано доказательством, должна быть соблюдена определенная процедура. Как известно, подобные действия уже были предприняты с отдельными эпизодами пленок Мельниченко, где речь шла о Г.Гонгадзе. Результаты ее ожидаем со дня на день. Но…

Опыта приобщения такого рода документа к материалам уголовного дела у правоохранительных органов Украины нет. При желании его можно приобрести, пользуясь выпавшей возможностью, а без оного — бросить в корзину… на основании отсутствия отработанной процедуры. Вполне возможно, что именно в этом заключается изначально запланированная загвоздка. Алексей Подольский, также пострадавший от рук Пукача со товарищи, заявил в интервью, опубликованном «ЗН», что в беседе с ним, состоявшейся вскоре после торжественной передачи Генпрокуратурой пленок на экспертизу, следователи той же Генпрокуратуры весьма скептически высказывались по поводу потенциальной возможности приобщения к делу ее результатов…

Кроме того, в подобном случае никакой независимый эксперт не даст 100% . А достоверность, например, 99,6% у наших служителей Закона, доверия, как мы знаем, не вызывает. Может, просто потому, что эта цифра тяготит их из-за ассоциации с привычным махлежом с раскрываемостью преступлений. Но даже если на этапе следствия результат экспертизы будет приобщен к делу, решить, является ли он доказательством, может только суд. Значит, так или иначе, простор для маневра с экспертизой остается на любом этапе.

Пока не установлено, что най­дены останки Гии, Пукач в любой момент сможет отказаться от всех своих показаний, еще и впоследствии, смеха ради, обратиться в Евросуд по правам человека. Потому что процессуальных нарушений по его делу уже достаточно, а у следствия еще есть время! И даже для того чтобы безукоризненно в юридическом плане доказать, что Пукач отдавал противоправные приказы уничтожать документы, надо еще сильно потрудиться. То есть даже вменить ему служебное преступление будет не так уж просто.

Ну, и нельзя исключить теоретическую возможность того, что только наличие вещественного доказательства сделает практически невозможным демарш трио осужденных исполнителей убийства Гонгадзе, обвинение которых до этого основывалось на их признательных показаниях. В противном случае при очередной смене власти они вполне могли бы попытаться пересмотреть свои тягостные воспоминания, обвинив следствие в фальсификации. Все их показания, конечно, закреплены, как нам скажут, иными средствами. Но мы же неоднократно убеждались, как это на самом делается. В то же время концентрированным примером юридической небезупречности и очевидных алогизмов, содержащихся в приговорах, касающихся убийц Гии, может служить соответствующее решение по делу Верховного суда, опубликованное «Украинской правдой».

И обе договаривающиеся стороны все вышеизложенное прекрасно понимают.

Поэтому в таком случае нельзя будет исключить, что в итоге Пукач получит свои восемь лет за превышение служебных полномочий и еще какую-нибудь фантастическую, но возможную в нашей стране отсрочку исполнения приговора на пару лет. Ведь подобное случалось.

Ну а если на месте, указанном Пукачем, действительно обнаружены останки Гии, то что же могло заставить генерала пойти на это? Пожалуй, только полное отсутствие приемлемой альтернативы. Ведь у каждого из нас есть привязанности, а у тех, кто их лишен — нервные окончания всегда при себе.

Валентина Теличенко

Валентина Теличенко — представитель Мирославы Гонгадзе, согласилась ответить на вопросы «ЗН».

— Валентина, вы заявили об отводе нынешней следственной группы Генпрокуратуры в деле А.Пукача. Почему?

— Сразу же после задержания А.Пукача было допущено процессуальное нарушение: задержанного подвергли допросу в отсутствии защитника, о чем мы узнали из официальных сообщений. Если защитника не было во время допроса, то присутствовал ли он при ознакомлении А.Пука­ча с постановлением о привлечении его как обвиняемого, что должно было предшествовать допросу? УПК Украины предусматривает обязательное участие защитника, поскольку задержанному инкриминируют преступление, за которое предусмотрено, в частности, пожизненное заключение. Заместитель генпрокурора, обязанный контролировать законность проведения следствия, присутствовал при этом нарушении, но допроса не прекратил. Это недопустимо.

Во избежание дальнейших процессуальных нарушений необходимо отстранение такого заместителя и укрепление следственной группы. Это также было бы сигналом не только для следствия, но и всего общества. Или же мы хотим довести это дело до обвинения в суде таким образом, как работаем сейчас, — с нарушениями Уголовно-процессуального кодекса и громкими заявлениями накануне выборов. Или же президент говорит: нет, будем работать иначе, следствие приложит все усилия для установления заказчиков. По крайней мере, исчерпает все возможности и будет работать до тех пор, пока не закончится максимальный срок содержания под стражей до передачи дела в суд — 18 месяцев. Для достижения результата необходимо укрепить следственную группу, назначив человека с достаточным профессиональным уровнем, который мог бы сопротивляться мощному политическому давлению, подчинить следствие лицу, прежде всего заботящемуся о законности и результативности, а уже потом — об ежедневных отчетах президенту.

— Ранее средствам массовой информации вы называли имя В.Щеткина.

— В ГПУ он сегодня руководит следствием. Исполнителей убийства Георгия Гонгадзе и тех, кто незаконно задерживал А.По­дольского и вывозил его в лес с целью нанесения телесных повреждений, да и самого А.Пукача как организатора этих преступлений, установили и назвали тогда, когда следствием руководил именно В.Щеткин. Я не знакома с ним лично, но при нем дела расследовались и шли в суд.

— Почему изменилось ваше мнение о Харченко? Он ведь в деле с 2006 года, а вы только сейчас заявляете отвод?

— Сомнения в его профессионализме, самостоятельности и состоятельности как следователя возникли почти сразу после знакомства. Длительное время следствие фактически не проводилось, была только имитация работы. И я, и Мирослава Гонгадзе неоднократно публично заявляли об этом и обращались к президенту. Было понятно, что нет политической воли расследовать преступление. Поэтому тогда мощность следственной группы большого значения не имела, да и формальных поводов заявлять отвод у меня не было: нет работы — нет нарушений. Те­перь, после задержания А.Пукача, наступило критическое время. Процессуальные действия должны быть грамотными. В прокуратуре есть умные профессиональные следователи, и теперь их работа могла бы быть не напрасной. Они могли бы использовать имеющиеся у них 18 месяцев для установления кого-то из заказчиков, пособников, тех, кто покрывал преступление, и т. д.

— Кого-то? Иллюзий по этому поводу не питаете?

— Конечно. Поэтому хотя бы кого-то из соорганизаторов, соучастников… Если отвода не будет, то, бесспорно, перед выборами дело передадут в суд с обвинением одному только А.Пукачу. Это можно сделать хоть сейчас — есть приговоры, вступившие в законную силу. И если он соглашается — а не согласиться ему было бы очень трудно, — что там все правильно, то уже мог бы «загреметь». Ну не на пожизненное, но на срок, не меньший, чем минимальный, полученный осужденными за убийство Гонгадзе. То есть, лет на 12—15.

Я не сомневаюсь, что Пукач собственноручно задушил Гонгадзе. Я также не сомневаюсь, что он юрист и умный человек, настроенный давать свидетельские показания. Но от профессионализма следственной группы зависит шанс разоблачить заказчиков. Пукач готов давать свидетельские показания, которые продемонстрировали бы, что он сотрудничает со следствием. Он хорошо понимает, что непременно поедет в Макошино (колония № 91, где отбывают наказание бывшие сотрудники правоохранительных органов. — Ред.). Но готов ли он назвать настоящие мотивы и заказчиков, которые еще живы? Готов ли он назвать еще живых соорганизаторов? Это сложный вопрос. Не начнет ли он выстраивать версии, которые нельзя будет ни подтвердить, ни опровергнуть доказательствами? Рассказывать о Кравченко и Фере? Ссылаясь на них, рассказывать о причастности к делу сегодняшних политиков? Со слов покойников предъявлять их же мотивы? Суд, очевидно, перед выборами получит такие материалы дела. Версии Пукача «случайно» станут известны СМИ, и начнется очередная серия спекуляций.

И даже эфемерные мотивы Пукача, указанные следствием, суд признает.

— Все, о чем Пукач заявил до появления защитника, он со временем может назвать свидетельскими показаниями, данными под давлением, со всеми вытекающими отсюда последствиями…

— Конечно. Задерживать А.Пукача можно в отсутствии защитника, а вот следователь впервые должен появиться перед глазами задержанного в сопровождении защитника. Участие защитника обязательно с момента задержания лица. Даже предъявление обвинения должно происходить при наличии защитника. Я заявила ходатайство об ознакомлении меня с процессуальными документами, но его не удовлетворили, и я обжалую это в суде.

Процессуальные нарушения всегда должны быть использованы в пользу подсудимого. Адвокат, который будет защищать Пукача, независимо от того, оплачивает его услуги государство или кто-то другой, бесспорно, может утверждать, что на допросе без защитника Пукача запугали, на него давили, что он вынужден был давать свидетельские показания, пребывая под тяжелым впечатлением от задержания, и т.п. Здесь главное для защиты — посеять сомнения в результатах расследования.

— И следствие уже заложило предпосылки для такого развития событий…

— Да. Уже в среду утром заместитель генпрокурора В.Кудряв­цев, очевидно, пребывая не в настроении, сообщил журналистам, что ночью сотрудники ГПУ допросили А.Пукача и при этом присутствовал Н.Голомша. Со временем, отвечая на вопрос журналистов, зампред СБУ
В.Грицак сообщил, что А.Пукач согласился быть допрошенным без защитника. Кто, кроме Н.Го­ломши, допрашивал А.Пукача без защитника? Почему проводили допрос ночью? УПК допускает ночной допрос при исключительных обстоятельствах, указаны ли они в протоколе?

Харченко мне сказал, что он в то время находился в отпуске, и первое следственное действие выполнил 27 июля… Но почему тогда руководитель следственной группы был в отпуске в момент задержания? Почему не был отозван накануне, если задержание планировалось? Для маскировки?

Пока у меня нет доступа к процессуальным документам, поэтому не исключаю, что, может, Голомша сам допрашивал Пукача. Если же он взял с собой для этого кого-то из следователей ГПУ, то здесь, очевидно, ситуация аналогична той, которая была с Пукачем и его подчиненными. Если заместитель генпрокурора говорит: делаем именно так, может ли следователь указать ему, что это нарушение УПК, и отказаться? Каковы будут последствия для такого следователя? Система ведь та же.

— Как вы считаете, следствие будет пытаться как можно быстрее передать дело в суд?

— К сожалению, и в СБУ, и в прокуратуре действительно стремятся сделать это до выборов, как можно скорее. Подумайте, только генотипоскопическая экспертиза, если делать ее по-настоящему, продолжается около 2,5 месяца, а то и дольше. А если делать ее за границей, то надо искать учреждение, согласовать смету, оформить все как полагается. То есть за три-четыре месяца это расследование, если есть желание установить заказчиков и всех причастных, ни в коем случае завершиться не может. Кроме того, надо иметь в виду, что доказательная база должна быть максимально полной, ведь общество будет чрезвычайно критически настроено, как и в прошлый раз.

— До выборов можно успеть разве что слепить какую-то версию, где фигурировал бы Пукач, например, с Крав­ченко. Указать какие-нибудь мотивы. Что дальше?

— Ну и каковы мотивы Пукача? Он пошел на все это, только чтобы не быть уволенным? Почему тогда Кравченко не прикрыл «своих орлов», «повесив» труп на какого-нибудь бомжа или наркомана? До сих пор прокуратура неоднократно кивала, что ничего не может делать, поскольку нет Пукача, а он — важное звено между заказчиками и исполнителями. Я считаю, что передача дела в суд до выборов только с одним обвиняемым — Пукачем — будет означать заведомо запланированное неразоблачение заказчиков, поскольку закроет все перспективы дальнейшего расследования.

— Вы согласны с тем, что местонахождение Пукача на самом деле не было тайной?

— Это преступление не было латентным. Работники МВД знали о нем, начиная с сентября 2000 года. Знали, какое подразделение это сделало. Теперь ситуация была аналогичной. Отдельные работники МВД догадывались, что Пукач где-то здесь, были осведомлены, с кем он выходил на контакт. Но не спешили рассказывать об этом следователям ГПУ. Пукач, как выяснилось, не очень-то и скрывался, зная, как его ищут.

Оперативники исполняют поручения Генеральной прокуратуры. Если нет обоснованного поручения поставить на прослушивание определенного гражданина, то оперативники по собственной инициативе этого сделать не могут. Если они получили от следователя неполную информацию о контактах А.Пукача, то должны потратить немало времени, чтобы собрать ее самостоятельно. А в настоящее время в Апелляционном суде все разрешения на ограничение свобод граждан контролирует судья М.Приндюк, под ее председательством в 2004 году было оставлено в силе решение о закрытии уголовного дела против А.Пукача, которое в мае 2005-го ВСУ признал незаконным.

— На нее действительно сначала составляли протоколы о коррупции, а потом наградили?

— Да, кстати, протоколы на нее составляли работники городского управления СБУ, но дело забрали в центральное управление, и дальнейшая его судьба неизвестна: похоже, оно там просто затерялось.

— Ее муж работает в МВД?

— Да, в самом высоком руководстве. Вот так на самом деле искали Пукача.

— Как вам кажется: страшная находка является останками Гии?

— С большой вероятностью — да. И думаю, что Пукач, который уже давно все хорошо обдумал, был готов к такому развитию событий, честно назвал место, но теперь будет фантазировать по поводу версий.

— На мой взгляд, определенные договоренности с Пукачем были достигнуты еще на этапе освобождения под подписку. Как вы думаете, ему могли пообещать ощутимое облегчение участи за его показания?

— Вы знаете, водителю Поповичу обещали, что он будет только свидетелем, а взяли под стражу в зале суда. И до тех пор он думал, что его явки с повинной в прокуратуру хватит, чтобы не сесть.

— Разве ему адвокат не рассказал, что его ждет?

— Этого я не знаю. Так вот А.Пукач тоже хочет жить. И желательно — не в Макошино. Он же генерал, с гонором. Обратите внимание: в селе назвал он себя не кем-нибудь, а капитаном дальнего плавания. Ссылаясь на покойников, он теперь может выстраивать любую версию. За меньший срок, за комфортные условия отбытия наказания (не всем же арестантам, как ему, носят кофе в камеру). И это естественно. Вызов заключается в том, чтобы его версии проверить и подтвердить или опровергнуть. Вызов в том — чтобы узнать от него правду и доказать все в суде. А для этого необходим высокий профессиональный уровень следственной группы.

— Я убеждена, что, по большому счету, для самого процесса факт задержания Пукача, практически, ничего не дает. Максимум, что он может сказать о заказчике, — это ссылаясь на чьи-нибудь слова: Кравченко, например.

— Дело в том, что даже в отсутствие Пукача следствие должно было работать на всех других направлениях этого дела, общеизвестного, кстати.

— То есть вокруг Н.Мельниченко, администрации президента (Литвин, Медведчук и т.д.), Е.Марчука, Л.Деркача — всех, о ком так или иначе писалось в прессе, в частности и в публикациях Левинсона, упоминавшего о Морозе?

— Да. И, насколько я знаю, все эти направления не разрабатывались. Как следствие, появление Пукача никоим образом не дает перспектив установления заказчиков. По простой причине: чтобы эффективно провести допрос, следует знать, какие вопросы задавать. Поскольку вышеупомянутые направления не разработаны, арест Пукача не может быть использован с максимальной эффективностью. И дело здесь даже не в том, что не хватает опытных профессионалов. От власти всегда шли сигналы: те, кто успешно «закапывал» дело, начиная с прокурора Обозового, который был оправдан за его действия в суде, — получали благодарность. Со временем он успешно руководил на хорошем месте — в экологической прокуратуре. Прекрасно чувствуют себя судьи, выпускавшие подсудимых из-под стражи. В отличие от тех, кто принимал принципиальные решения в деле. Аналогично — со следователями. Следователь, составлявший протокол допроса по заказу, что, дес­кать, и не следили за Георгием, и машины не было, и не знаем о нем ничего, подписанный потом привезенными Пукачем сотрудниками Главного управления уголовного розыска Украины, до сих пор успешно работает в следствии прокуратуры. Те, кто работал результативно, сегодня уже отстранены от следствия или же вообще уволены. Скажем, в суде один из свидетелей, допрашиваемый много раз, заявил, что следователь Ю.Столярчук был первым, кто не задавался целью собрать негатив о Георгии Гонгад­зе, а интересовался фактическими обстоятельствами; первый, кто не был предвзятым. Сейчас Ю.Столярчук, насколько мне известно, в органах прокуратуры не работает. Фактически власть последовательно указывала, что в этом деле нужен процесс, а не результат.

— В чем, по вашему мнению, заключается главная проблема, из-за чего у Мельниченко всегда не все благополучно с его роскошной фонотекой? У вас вообще не складывалось впечатление, что, возможно, у него оригиналов никогда и не было?

— Генпрокуратура длительное время имитировала следствие. Когда иссякли возможности подвергать допросу простых смертных граждан по второму кругу, не задавая им новых вопросов, — нужно было что-то делать дальше. С Мельниченко заигрывали-заигрывали, но это ничего не дало. Провели следственный эксперимент в бывшем кабинете Кучмы, где потом был Балога. Потаскали диван туда-сюда. Провели этот эксперимент с какой-то «левой» аппаратурой. Мы раскритиковали их, поскольку это никакое не воспроизведение обстоятельств. После того следственные эксперименты прекратили. Мельниченко якобы был частично удовлетворен. Тогда следствие просит его предоставить записи. Мне кажется, первичных записей на оригинальных носителях у Мельни­ченко нет, поэтому он их и не дал. Следствие же, вместо того, чтобы анализировать события, контекст тех записей, пошло на поводу у Мельниченко, соглашаясь на проведение экспертизы, относительно которой заранее понятно, что вклада в доказательную базу уголовного дела она не даст. Скорее всего, после длительных раздумий будет сказано, что аутентичность невозможно установить.

— Каким образом можно легализировать эти пленки?

— Нужно доказать достоверность записей (для этого необходимы первоначальные носители) и допустимость. Записи были сделаны в кабинете президента незаконно. Только суд может оправдать Мельниченко (или тех, кто на самом деле записывал разговоры президента), сделав выводы, что это меньшее преступление, чем те, которые пытались предотвратить Мельниченко и компания.

На пленках были очень яркие эпизоды в деле А.Подольского. Я просила Мельниченко предоставить записи этих эпизодов. Даже если бы в деле По­дольского процессуально нам не удалось использовать записи из-за недоказанности происхождения и допустимости, все же попытка была бы хорошим уроком для работы по делу Гонгадзе. К Мельниченко обращалась я, обращались Мирослава Гонгадзе и Алексей Подольский. Он обещал, но дальше слов дело не шло. Николай исчез, а позвонил лишь на следующий день после вынесения приговора по делу Подольского.

— Валентина, по вашему мнению, после стольких лет и со столькими покойниками в этом деле его все же можно было бы довести до логического завершения, если бы была все та же политическая воля, которой никогда нет?

— Политическая воля означает одно — не мешать следствию. И если бы пришли профессиональные амбициозные следователи, в таких условиях они могли бы это сделать. Даже сегодня. Ведь много накопали раньше. Видите, у нас даже Пукача можно поймать через столько лет.

* * *
За исключением людей в погонах, очень многие из которых не верят в виновность Пукача, пожалуй, большинство людей без погон в его вине не сомневается. Вне зависимости от того, выдал бы он останки Гонгадзе или нет — это убеждение не изменилось с момента судебного процесса над убийцами Гии. Остался открытым лишь вопрос с инициатором. Это что касается обычно никому наверху не интересной точки зрения простых обывателей, периодически превращающихся в электорат. В этот недолгий период обывательские суждения становятся вдруг уважаемым общественным мнением, повлиять на которое и призван зампред СБУ, не сходящий с телеэкранов.

Мы очень долго ждали, когда нам назовут имя того, кто задумал это чудовищное преступление и руками других претворил его в жизнь. Но даже если теперь нам вдруг скажут правду, спустя почти десятилетие лжи, поверим ли мы в нее? Но ведь не скажут. И по большому счету, важно даже не так это конкретное имя. Важно то, что расследование того, как расследовалось убийство Гонгадзе, потрясло бы общество еще в большей степени, чем обстоятельства смерти Гии. Но такого расследования не будет никогда.

Важно то, сколько среди нашей, с позволения сказать, элиты, одержимой властью и деньгами, тех, кто готов ради них на все, вплоть до убийства человека и невероятно сложно доказуемой измены Родине. Потому что можно бесконечно спорить и даже иметь непоколебимую уверенность в том, где именно зародилась идея, приведшая к «поддиванным записям» и делу Гонгадзе, но бесспорным остается одно — практически все сделано руками наших граждан. И трудно припомнить публичное лицо, которое, прикоснувшись к тайнам этого дела, не начало врать или недоговаривать так, что эта недосказанность равнялась лжи. Каждый из них, может быть, лучше узнал себя, но не прошел испытания делом Гонгадзе.

Что касается нашей славной милиции. Важно то, что Пукач, «карьерный мент» (согласно легендарному выражению Ю.Крав­ченко), протопавший все ступени лестницы наверх и на самой вершине вырывший яму Георгию и заодно себе, — вовсе не какой-то исключительно редкий выродок в системе. Он, кстати, без преувеличения, пользовался большим уважением среди коллег. Вдумайтесь! Это не статистика по всем областям Украины — только здесь, в Киеве, пятеро сотрудников наружки привлечены к ответственности за убийства! Двое — по делу оборотней, трое — за Гонгадзе. Это что ж за такой изумительный кадровый подбор? Причем это не опера, которые по долгу службы каждый день находятся в контакте с бандитами. Задача наружки — оставаться невидимыми и неслышимыми. И никаких контактов с подозреваемыми. Откуда ж они такого понабирались?

Вместе с Фере, Кравчено и Пукачем из органов уходит поколение людей, знающих службу и беспрекословно подчиняющихся приказу. За недолгое время правоохранительные органы разительно изменились. Сегодня можно с уверенностью утверждать: повторение подобного убийству Гии по приказу свыше совершенно исключено. Только за деньги.

Еще важно, что мы уже привыкли к тому, что милиция пытает людей, и привыкаем к тому, что правоохранители сограждан убивают. Что без денежных купюр правоохранители в упор не видят ни состава преступления, ни его отсутствия.

Понятно, что правоохранительные органы сегодня не могут быть иными. Одна структура не может быть нормальной в нездоровом обществе. И порой кажется, что поправить дело не смогут никакие реформы, потому что исторический шанс был упущен. Остается метод «Белой стрелы»? Если, конечно, найдется спонсор.

Уже не просто утрачивается ощущение того, что такое хорошо, а что такое плохо. Неумолимо тает зыбкая грань между беспределом и нормой жизни.

P.S. Для многих из нас главным итогом задержания Пукача станет воскресшая надежда — на то, что многострадальное тело Гии сможет, наконец, быть предано земле…

Нет проблем!

Президент Виктор Ющенко считает, что показания экс-генерала Алексея Пукача позволяют поставить точку в деле Гонгадзе. Об этом он заявил во время встречи с генпрокурором, главой СБУ и министром внутренних дел в пятницу. Ющенко убежден, что «сегодня, благодаря работе СБУ, Генпрокуратура имеет свидетеля, дающего информацию такого характера, которая позволяет поставить точку в этой позорной для Украины истории».

Президент высказал уверенность, что завершение расследования дела об убийстве журналиста Георгия Гонгадзе является значительным свидетельством для Украины и мира торжества закона.

Вместе с тем Ющенко отметил существенное негативное влияние на ход следствия со стороны представителей власти, «небожителей».

«Я знаю о том давлении, которое идет на следствие, знаю, как непросто сегодня работать правоохранительным органам», — заметил он. В этом контексте глава государства подчеркнул, что правоохранительная система Украины никогда не будет иметь достойного лица, если такие дела, как убийство Гонгадзе, не будут доведены до логического завершения.

Поблагодарив за проведенную работу СБУ, президент сказал, что сегодня ожидает от Генпрокуратуры прежде всего законности и оперативности в расследовании этого дела, ведь каждый день его задержки «обрастает политическими сценариями».

«Я убежден, через сотрудничество с СБУ, МВД Генпрокуратура законно и оперативно поставит точку в этом деле», — констатировал Ющенко.

Также президент высказал убеждение, что сегодня нет большой проблемы в том, чтобы посадить на скамью подсудимых Виктора Лозинского, завершить дело Гонгадзе, которое на протяжении многих лет дискредитировало Укр