Зимнее танго

Газовый конфликт закончился перераспределением прибыли. Газпром – это кошелек российского правительства, а Нафтогаз – украинского. Поэтому совершенно очевидно, зачем Владимиру Путину и Юлии Тимошенко было ломать действующую схему поставок. Им не нужны посредники.

Еще накануне новогодних праздников газовый конфликт между Россией и Украиной казался чем-то малореальным, демонстративным, в худшем случае — повторением уже почти забытого столкновения после победы Виктора Ющенко на президентских выборах, когда под бой курантов дело окончилось появлением на украинском энергетическом рынке нового неожиданного монополиста — РосУкрЭнерго. Однако сегодня очевидно, что то был вовсе не конфликт, а так — перераспределение ресурсов, передоговоренность российской власти с новой украинской. Те, кто считал, что сейчас конфликт должен завершиться подобной передоговоренностью, не учли простого факта: к моменту конфликта никакого посредника, способного защитить собственные интересы, на украинском рынке просто не было, а правительство внутри страны было едино. Российские же власти также были вполне согласны на посреднический вариант и едины в своей позиции относительно происходящего.

С тех пор в обеих странах произошли изменения, связанные не столько с газом, сколько с функционированием власти и экономики. Украинский политикум никак не назовешь единым. РосУкрЭнерго появилась на рынке, когда премьером у президента Ющенко был Юрий Ехануров и можно было говорить о коротком периоде взаимопонимания между главой государства и правительством. Сегодня во главе правительства — политик, изначально критиковавший существующую схему поставок газа, обещавший ее уничтожить и почти добившийся этого. Я совершенно не стремлюсь обсуждать вопрос, руководит ли действиями Юлии Тимошенко банальная корысть бывшей бизнесвумен, не вписанной в выгодную схему, или же Юлия Владимировна действует, как считают многие ее сторонники и поклонники, в государственных интересах. Но то, что она последовательно борется с РосУкрЭнерго, отрицать не сможет никто. Как и то, что у президента Виктора Ющенко такой антипатии к фирме-посреднику нет: в конце концов, она появилась на рынке именно с его согласия.

То, что в России не удовлетворены посреднической схемой, также доказывать не надо, иначе Владимир Путин не отзывался бы с таким раздражением (если не сказать — отвращением) о Дмитрии Фирташе. Глава российского правительства вообще крайне редко называет какие-либо имена, а если уж называет, да еще и в критическом ключе, то последствия, как правило, не утешительны для тех, кого замечает Владимир Путин. И дело даже не в том, что в свое время, будучи президентом России, Путин благословил и появление РосУкрЭнерго в эпоху Леонида Кучмы, и его превращение в монополиста после победы Виктора Ющенко. Очевидно, что фирма не оправдала его надежд. Возникает вопрос: а чьи же надежды она тогда оправдала? Может быть, Дмитрия Медведева, который в период превращения РосУкрЭнерго в монополиста был председателем совета директоров Газпрома? Об этом мы можем просто догадываться. Но то, что после победы на президентских выборах Медведев пригласил в свою администрацию на одну из ключевых должностей — начальника Контрольного управления — бывшего руководителя РосУкрЭнерго Константина Чуйченко, определенным образом доказывает: он отнюдь не считает, что его однокашник работал неэффективно.

Впрочем, пытаться понять, существуют ли разногласия между Медведевым и Путиным относительно путей поставок газа в Украину — это гадать на кремленологической гуще. Если уж даже Тимошенко и Ющенко удается сейчас завуалировать свои очевидные разногласия, то что уж там разбираться в кремлевских распрях! Экономическое положение Газпрома куда более прозрачно: в условиях снижающихся цен на нефть, уменьшения потребности в российских энергоносителях на Западе и нарастающего экономического кризиса в России газовой монополии необходимы деньги. И не нужны посредники. Если мы добавим к этому практически нескрываемую подробность характеристики Газпрома как кошелька российского правительства (как, впрочем, и Нафтогаза как кошелька украинского), то мы поймем, зачем Владимиру Путину и Юлии Тимошенко было ломать действующую схему поставок. И при этом вряд ли удивимся тому, что те, кто получал свои дивиденды от существующего порядка вещей, будут сопротивляться такому повороту событий. И в своем сопротивлении будут использовать и разногласия внутри власти — во всяком случае, украинской уж точно — и ее относительную слабость.

Что нужно сделать, чтобы порядок был уничтожен, чтобы у посредника — и нынешнего, и потенциальных — была сломлена воля к сопротивлению? Конечно же, интернационализировать конфликт. Сделать его максимально гласным. Прекращение поставок российского газа в Европу привело к тому, что Запад вмешался в происходящее, начал внимательнее следить за диалогом между Москвой и Киевом и даже прислал наблюдателей, что уж точно является новостью в российско-украинских газовых отношениях. Высокие шушукающиеся стороны теперь под надзором тех же европейцев, глаз которых они всегда так боялись! К чему бы такая смелость?

Это не смелость, это трезвость. Европейский надзор теоретически приводит к тому, что газ как бы не может утекать в никуда. В то самое никуда, где рождались украинские, да и российские энергетические миллиардеры и миллионеры, решались вопросы о власти и перераспределении собственности.

Вне всякого сомнения, Газпром и Нафтогаз договорятся между собой. Им друг от друга нечего скрывать и нечего делить. Заодно и договорятся о том, что говорить европейцам и как решать свои проблемы под их наблюдением. А прибыль от поставок голубого топлива и его транзита окончательно замкнется именно на газовых монополистах. То есть на правительствах. Другими словами, на Владимире Путине и Юлии Тимошенко. Что и требовалось доказать, когда премьеры договаривались в Кремле и готовились к зимнему танго.