Какие шахты закрывать?

С большим интересом прочел в «Зеркале недели» две «спорящие» друг с другом статьи о проблемах угольной промышленности. И захотелось, хоть и с опозданием, поискать истину в споре двух уважаемых авторов. Оба автора считают, что положение в угольной промышленности сложное — роста добычи не наблюдается, а рост дотаций есть, к тому же большой. А вот решение этой проблемы видится авторами этих статей по-разному. Так, А. Притыка видит его в закрытии шахт и в приватизации. В то же время А. Горобец — в развитии отрасли, в том числе и за счет дотаций. В отношении же приватизации его позиция представляется не столь неопределенной — он не «против», но создается впечатление, и что не «за».
В этом материале рассматривается только вопрос закрытия шахт. В пользу подобного решения проблемы говорит их возрастающая убыточность и, соответственно, рост дотаций. Видимо, с этим следует согласиться при условии, если убыточность определена в перспективных ценах на уголь, расходуемые материалы и используемое оборудование.
При этом следует учесть следующее. Во-первых, закрытие шахт в первый момент обязательно приведет к сокращению добычи и предложения угля. А в условиях рынка — это спровоцирует рост цен на уголь. Что и следует иметь в виду при решении этой проблемы.
Во-вторых, безусловно следует закрыть шахты с отрицательной добавленной стоимостью (ДС<0), так как у них не хватает денег даже на выплату хоть какой-нибудь зарплаты. Это случай «проедания» ранее созданной стоимости, продукции. Грубо говоря, это случай, когда мы посадили 3 кг картошки, а собрали — 2 кг. В этом случае лучше ничего не делать и иметь 3 кг, чем что-то делать и получить в результате 2 кг.
В-третьих, если ДС>0, а прибыль<0, то здесь, в свою очередь, возможны два варианта. Первый: шахтеров с закрываемых шахт можно где-нибудь устроить на работу, тогда безусловно следует закрывать такую шахту. Второй вариант: если нельзя сразу устроить шахтеров на работу, то лучше пусть они работают и создают хоть и небольшую, но ДС, чем уволить шахтеров и платить им пособие по безработице из чужой ДС. Но такие шахты могут быть кандидатами на закрытие по мере создания новых рабочих мест.
В-четвертых, чтобы обосновать убыточность шахт в разных случаях, необходимо провести балансировку и оптимизацию спроса на уголь и его предложения на перспективу. Не обязательно до 2030 года, а например, на ближайшие пять лет. Это особенно важно с учетом того, что прежние государственные целевые программы из рук вон плохо выполнялись. Шаг в этом направлении уже сделан — названа ориентировочная цифра добычи угля в 2030 году в 112 млн тонн. Правда, из статьи А. Горобца непонятно, как, каким методом это сделано. Думается, что объем добычи определен Министерством угольной промышленности двумя методами: экстраполяции и экспертных оценок (знаменитый метод «пол — потолок»). Более точно определить обоснованные перспективные объемы добычи можно было бы, подключив к этому делу всю вертикаль управления от шахты до Минуглепрома, а также крупнейших потребителей угля. И вначале сделать это хотя бы только для государственных предприятий, а еще лучше — сразу привлечь к этому расчету и частные, например, с помощью индикативного планирования.
При таком подходе на первом шаге шахты, исходя из действующих или прогнозируемых ими цен и максимизируя прибыль, должны определить вариант плана (прогноза) добычи угля. Эти данные затем будут использованы для прогноза добычи в объединениях (АО), а последние сообщат вариант добычи в Минуглепром. Министерство суммирует их, а если необходимо, то и уточняет объемы добычи угля с учетом своей информации, сравнивает ее со спросом и определяет дефицит или избыток угля по маркам на каждый из прогнозируемых периодов. Как определить спрос с учетом импорта и экспорта угля — это отдельный вопрос. Но, думается, что в данных условиях проще всего это сделать профильному министерству.
На втором шаге с учетом полученного расчетного дефицита (избытка) угля Минуглепром прогнозирует новые цены на уголь по маркам и периодам (так сказать, годам пятилетки).
На третьем шаге прогнозные цены сообщаются вниз по вертикали управления. И процесс повторяется до получения приемлемой сбалансированности спроса и предложения угля.
Замечу, что такой подход развит в работах трех лауреатов Нобелевской премии по экономике за 2007 год Л. Гурвица, Р. Майерсона и Э. Маскина. Они утверждают: «При таком механизме в каждом раунде любой субъект, наблюдая цены на все товары, определяет свои оптимальные объемы производства и потребления и сообщает их аукционисту; аукционист подсчитывает общие предложение и спрос и сообщает всем субъектам новый вектор цен на все товары, например повышая цены на товары с избыточным спросом. Общение между центром и субъектами прекращается тогда, когда ни на один товар нет избыточного спроса». Можно сказать, что в этом случае Минуглепром будет аукционистом. Некогда примерно таким аукционистом по всему народному хозяйству у нас был Госплан, который обеспечивал сбалансированность плана больше административными, нежели рыночными методами. Было бы неплохо использовать наш старый опыт, вдохнув в него новый дух. И начать это с Министерства угольной промышленности. В дальнейшем, учитывая сильную связь этого министерства с Минтопэнерго, этот опыт, в случае его положительных результатов, следует распространить на все энергетические ресурсы.
Понятно, что работа по определению и балансировке спроса и предложения угля предлагаемым методом на один или несколько порядков сложнее той схемы, по которой разрабатывались прежние государственные целевые программы или стратегии (концепции) по энергетике. Зато обещает значительно более обоснованные и точные результаты по определению объемов добычи угля, а следовательно, и по определению перечня шахт, которые нужно закрывать или открывать. Реализация указанного метода в известной степени упрощается благодаря наличию современной, быстродействующей и надежной информационно-компьютерной системы и особенно Интернета, о чем раньше приходилось только мечтать В. Глушкову при разработке Единой государственной сети передачи данных.