Наталия Королевская: «Чтобы нормально провести реформу углепрома, нужно несколько лет политических каникул»

Сегодня инвесторов, скорее, привлекут не работающие угольные предприятия, а разработка недр. Об этом и о перспективах развития углепрома рассказала «і» Наталия Королевская, являющаяся сегодня одним из самых компетентных людей в отрасли.

Вопрос: Есть концепция реформирования угольной отрасли. Известен перечень угледобывающих предприятий, который Минуглепром предложил ФГИ к приватизации. Но постоянный процесс реструктуризации приводит к тому, что многие шахты выводятся из состава госпредприятий. Дойдет ли существующий список объектов к моменту приватизации в его нынешнем виде?

Ответ: Список, конечно, может измениться. Минуглепром его передал в Фонд госимущества, чтобы сдвинуть процесс с мертвой точки: прописать механизм приватизации, понять, где есть нестыковка на уровне законодательства, найти общее видение потенциальных инвесторов. Но процесс заблокирован — с нашим ФГИ все уходит в бездну. Из Фонда Минуглепром получает только письма: «Не нашли заинтересованных инвесторов», «Не смогли подготовить справки», «Мы дальше занимаемся этим вопросом».

Стоит задача не только найти эффективного инвестора, но и сохранить угольные запасы. Реорганизация углепрома, которая была начата 10 лет назад, привела к потерям части запасов и части перспективных шахт, которые сначала довели до убыточного состояния, а потом закрыли. 11-15 млрд. грн. на реструктуризацию и создание рабочих мест для шахтеров на протяжении пяти лет использованы крайне неэффективно. В результате и шахты не закрыли подобающим образом, и рабочие места не создали.

Нужно сказать честно: станет ли все хорошо, если мы найдем эффективных инвесторов и продадим все шахты? Нет. Есть перспективные шахты, есть прибыльные шахты и есть шахты, которые необходимо реструктуризировать. Для этого необходимо общественное понимание, грамотная финансовая и экономическая политика в угольной отрасли. В сегодняшнем политическом противостоянии это сделать практически невозможно. Без финансового оздоровления очень мало инвесторов захотят купить даже перспективные шахты без реструктуризированной налоговой задолженности.

Государственные шахты в Украине в большинстве своем являются градообразующими. Таким образом, сегодня в украинские угольные предприятия входят заводы, дома, пароходы, дороги, железнодорожные пути и т.д. Это висит грузом на всей отрасли, поэтому сначала необходимо провести внутреннюю реструктуризацию и отделить угледобывающие активы от всего, что не связано с угледобычей.

В: На каком этапе находится процесс реформирования отрасли и каковы его перспективы?

О: Чтобы говорить о реформировании отрасли, необходимо принять закон об особенностях приватизации углепрома, который должен получить общественное согласие, и провести широкий комплекс мер по подготовке предприятий к приватизации. К примеру, Польша только на программу реструктуризации угольных предприятий потратила 20 млрд. грн.

Сегодня, несмотря на устаревшее техническое состояние шахтного оборудования и кадровый голод, у нас растет добыча угля. Мы стали первой страной в СНГ, принявшей закон о престижности шахтерского труда. В 2009 г. можно начинать поэтапное реформирование отрасли, чтобы к 2011 г. угольная промышленность стала бездотационной. Зарплаты шахтеров к 2010 г. можно вывести на европейский уровень. Необходимо провести адаптацию субъектов угольной отрасли к существующим рыночным отношениям — тогда мы увидим прозрачную экономику наших угольных предприятий.

С 1990-х гг. создано более пяти программ реформирования угольной промышленности, но ни одна не выполнена более, чем на треть. Без жесткой сцепки между Минфином, Минэкономики, Минуглепромом и ФГИ невозможно эффективно реорганизовать, приватизировать и финансово оздоровить угольную отрасль. Нужно хотя бы несколько лет «политических каникул» для углепрома, чтобы спокойно провести программу реформирования отрасли.

В: 90% активов угольных предприятий находятся в залоге у Государственной налоговой администрации Украины (ГНАУ). Если продавать шахты с долгами, то их цена будет намного меньше рыночной стоимости. Планируется ли погасить налоговый долг угольных предприятий?

О: Угольные предприятия имеют колоссальную задолженность и перед ГНАУ и Пенсионным фондом (ПФ), и перед другими кредиторами. В 2008 г. был первый опыт, когда закрыли задолженность по электроэнергии бюджетными трансфертами. Минуглепром получил несколько миллиардов гривень, эти же деньги он заплатил за электроэнергию, а энергетики заплатили эти деньги в бюджет. Я считаю, что точно такую же схему финансового оздоровления нужно применить и по остальным долгам перед государством, потому что миллиарды существующей задолженности не выплатит ни одно угледобывающее предприятие. При этом большую часть задолженности составляют штрафы за неуплаченные в срок налоги.

Программу по бюджетным трансфертам для погашения задолженности должен разработать Минфин. Лично я против того, чтобы деньги ходили по кругу, чтобы половину получаемых дотаций угольные предприятия возвращали в бюджет в виде налогов. Поэтому необходимо провести подсчеты, понять налоговую нагрузку, необходимую для местных бюджетов и ПФ. А то, что угольщики платят налог на прибыль и НДС, по меньшей мере, смешно — кроме того, что они являются крупными плательщиками в бюджет, они дотируют почти каждую лампочку в квартирах.

В: Вероятно, приватизация угольных предприятий будет проводиться на аукционах. В то же время существует всем известное понятие сговора участников. Существует ли какой-то механизм, который предотвратит это явление при приватизации углепрома?

О: Мы с вами видели, что сговора участников рынка не получилось даже при торговле углем на аукционах, а вы говорите о приватизационных аукционах. Думаю, это маловероятно. Но вопрос сейчас в другом: найти инвесторов, которым это будет интересно. Я не видела пока что огромного количества потенциальных покупателей —+ ведь отсутствуют механизмы реальной защиты инвестиций и гарантии прав собственности на добытые полезные ископаемые.

В: Вы лично готовы приобрести шахту?

О: Нет.

В: Это неинтересно или существуют другие причины?

О: Этим нужно жить. Шахта — как ребенок. Если его правильно кормить, учить, то вырастет хороший образованный человек. А если его недокармливать и недоучивать, то потом нечего жаловаться на детсад или школу. Недофинансирование углепрома за последние 15 лет составляет 30 млрд. грн., более 200 тыс. человек ушли из отрасли. У нас не так уж и много шахт, которые интересны для инвесторов. Здесь должны быть исключительно профессионалы, которые имеют команду, знания, опыт и располагают серьезным финансовым ресурсом. Покупая шахту, инвестор получает еще и огромную социальную нагрузку под контролем профсоюзов. В любом случае будет прописано, что в случае невыполнения финансовых и социальных обязательств, инвестор вернет предприятие государству без компенсации вложений. На это можно идти только при стабильной политической ситуации в стране и с мощным финансовым потенциалом.

В: В связи с этим, не являются ли более привлекательными для инвестора недра по добыче угля?

О: Конечно, интересней. Если бы меня спросили, куда бы я вкладывала деньги, то я бы ответила — в строительство новой шахты. Существует положительный тренд — цена на уголь растет. И здесь возможно применять технологию концессии. Но в законе о концессиях углепром отсутствует. Нет и понимания между Минэкономики и Минфином — это нужно или нет. Мы потеряли лучшее время привлечения инвестиций в углепром — пик инвестиционного роста. Сомневаюсь, что в ближайший год, при набирающем обороты мировом финансовом кризисе, придут реальные инвесторы, желающие вкладывать деньги в такое достаточно рисковое и долгосрочное направление, как углепром.

В: Будут ли допущены к приватизации иностранные компании? В частности, Михаил Волынец неоднократно заявлял об угрозе того, что Россия, выкупив наши шахты, может их закрыть.

О: Российские инвесторы имеют огромные запасы угля у себя в стране. Когда я спрашивала людей, занимающихся угольной промышленностью в России, интересно ли им вкладывать деньги в украинские шахты, они смеялись. Да, есть вопрос с инвесторами, которые заинтересованы в монополии на рынке. Но этого невозможно достичь, так как такие шахты не подлежат приватизации. А на все остальные предприятия вряд ли пойдут российские инвесторы — у них себестоимость $50, а у нас доходит до $400.

Но считаю, что делать приватизацию только под украинских инвесторов тоже неправильно. Да и для иностранной компании не проблема создать офис в Украине и, соблюдая наше законодательство, через это представительство подать заявку на участие в приватизации. Думаю, все страны, входящие во Всемирную торговую организацию, должны быть допущены к приватизации. Тогда, возможно, будет конкуренция. Иначе есть сомнения, что мы вообще что-то продадим.

В: Многие заявляют о том, что именно ФГИ блокирует приватизацию углепрома. Но существует указ президента, запрещающий продажу угольный предприятий, не принят закон об особенностях приватизации углепрома.

О: От Фонда никто не требует, чтобы он быстро все продал. Да ему это никто и не позволит. Но от ФГИ и Минуглепрома должны исходить инициативы, как правильно провести приватизацию. Никто, кроме аппарата ФГИ, с его опытом и знаниями, не сможет этого сделать. Сегодня законопроект пишет Сергей Тигипко с группой соинвесторов, другие проекты передаются от одного министра к другому — по наследству. Минуглепром является инженером, который добывает уголь, но он не может писать приватизационные законы.

В: Известна ли позиция президента и оппозиции по вопросам приватизации углепрома?

О: Позиция президента, я так понимаю, выражена в его указе и решении СНБО. У оппонентов нынешнего руководства Минуглепрома есть политическая, но нет экономической позиции. И отношение к угольной промышленности у них политическое — позаигрывать с электоратом.

В: После проведенной приватизации будут ли дотироваться частные шахты?

О: Ни одна частная шахта в стране не дотируется. Я за то, чтобы с 2011 г. убрать все дотации и с государственных шахт. Необходимо давать удочки, а не рыбу. Не можешь поймать рыбу — иди и ешь удочку! Дотировать нужно только цену на уголь, как это делают во всем мире.

В: Целесообразно ли сохранить Минуглепром после завершения процесса приватизации?

О: Если в отрасли не останется госсобственности — нет. Вместо министерства нужно будет создать управление или какой-то другой орган, который будет контролировать правильность проведения горно-геологических работ, соблюдение технологий угледобычи, качество, выполнение всех обязательств по социальным гарантиям и контроль за закрытием шахт.

В: Несколько недель назад Кабмин первый раз выдал лицензии на добычу угля. А Минприроды пытается исключить из существующего порядка Кабмин как орган, уполномоченный на выдачу лицензий. Но разрабатывается ли сегодня новый порядок выдачи лицензий на добычу угля?

О: Длительное время процесс выдачи лицензий был вообще заморожен. Лишь недавно он сдвинулся с мертвой точки. С одной стороны, здесь есть положительный аспект — лицензии не выдаются, все запасы под контролем государства. Но, с другой стороны, в разных регионах добывается песок, камень, уголь и другие полезные ископаемые — без лицензий. Все ссылаются на то, что лицензию получить они не могут, а потому все эти процессы ушли, по большому счету, в тень.

Я считаю, что право на выдачу лицензий на добычу угля необходимо отдать Минприроды с Минуглепромом. Минприроды, конечно, хорошо знает запасы, но есть еще горно-геологические условия, качественные показатели угля и необходимые условия по технике безопасности. Поэтому одно лишь Минприроды не может принимать решение о том, кому и какие запасы отдавать. Существуют угольные поля, которые еще не присоединены к шахтам, но они рассматриваются как перспективные для дальнейшей работы. И есть случаи, когда на этих угольных полях обосновываются бизнесмены, добывая уголь. Тем самым мы создаем конфликт интересов между государственными и частными предприятиями. Естественно, частные предприятия побеждают, поскольку имеют больше ресурсов в судебной системе. Поэтому этот вопрос тоже должен быть урегулирован. И если в период, когда лицензии не выдавались, угольщики спали спокойно, то после принятия порядка выдачи лицензий они заняли активную позицию, чтобы выдача согласовывалась с ними. Иначе мы можем потерять те запасы, которые гарантируют энергетическую безопасность страны.

В: Если говорить о так называемых копанках, планируется ли их легализация?

О: Лично я выступаю за их легализацию.

В: И вопрос по ГП «Ровенькиантрацит» и «Свердловскантрацит». Есть ли какие-то планы насчет этих предприятий?

О: Согласно закону, «Ровенькиантрацит» и «Свердловскантрацит» не подлежат приватизации, и никто менять этот закон не решится.

Наталия Юрьевна Королевская родилась 18 мая 1975 г. в г. Красный Луч (Луганская обл.). 1992-1993 гг. — менеджер в СП «ЭТКО», 1993-1998 гг. — финдиректор АОЗТ «МЕТА». В 1997 г. окончила экономический факультет Восточноукраинского национального университета (менеджер в производственной сфере). 1998-2001 гг. — коммерческий директор СП «МЕТА Компани». В 2002 г. окончила Донецкую госакадемию управления по специальности «менеджер организаций». 2001-2006 гг. — председатель набсовета ЗАО «Луганскхолод» (ТМ «Королевское мороженое»). С 2003 г. — исполнительный директор Ассоциации товаропроизводителей Луганщины (30 предприятий). 2004-2006 гг. — координатор первого в Луганской области инвестиционно-строительного проекта «Оксфорд». 2002-2006 гг. — депутат Луганского облсовета. Была главой комиссии по холдингу «Донбасс Антрацит». С апреля 2006 г. — депутат ВР V и VI созывов от БЮТ, член политсовета партии «Батьківщина». Вице-президент Ассоциации налогоплательщиков Украины.