Тризна во здравие

На сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко мемориальным вечером "Дмитрий Брянцев.

К 70-летию хореографа" балетная труппа почтила память своего художественного руководителя, два десятилетия определявшего балетную жизнь "Стасика". Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.

Балетную историю музтеатра (которая ведет отсчет с 1939 года, когда в оперное предприятие Немировича-Данченко влился балетный коллектив Викторины Кригер) написали два человека: Владимир Бурмейстер, руководивший труппой с 1941 по 1971 год (с перерывом на семь лет), и Дмитрий Брянцев, возглавлявший ее с 1985-го по 2004-й.

Их постановки, художественные предпочтения, творческие принципы, человеческие характеры определяли и репертуар, и подбор артистов, и тип взаимоотношений в труппе — самой московской по духу и букве.

Здесь академическая чистота всегда пасовала перед ярким актерством, свои оригинальные балеты доминировали над всемирным классическим наследием и царил дух театра-дома, нетипичный для балетных компаний.

При жизнелюбе Брянцеве (чья популярность благодаря фильму-балету "Галатея" немногим уступала популярности "нашего всего" — Юрия Григоровича) труппа "Стасика" славилась особой веселой сплоченностью: из нее никто не сбегал, педагоги относились к артистам с отеческой нежностью, а знаменитые капустники гремели на всю Москву.

Худрук считался "современным" хореографом, был плодовит (за 20 лет почти два десятка балетов), бравировал радикализмом и не ограничивал себя жанровыми рамками.

В первый же год руководства он поставил "Оптимистическую трагедию", разделив роль Комиссара на две ипостаси: залитую кожей стальную большевичку и заполошную ранимую девчонку в белом платьице. А закончил карьеру детским бурлеском "Цирк приехал" — с артистами, переряженными в зверей, клоунов и укротителей.

По чести первая брянцевская десятилетка, увенчанная золотомасочным "Призрачным балом", оказалась куда талантливее второй: к 50 годам хореографа явно настиг кризис среднего возраста. Однако труппа, влюбленная в своего лидера, особо не расстраивалась — в отличие от критиков и разочарованной публики, жаждавшей новых "Галатей" и "Призрачных балов".

За 12 лет, прошедших с трагической гибели Брянцева, застреленного в Чехии, в музтеатре сменились четыре худрука и балет претерпел больше изменений, чем за шесть предыдущих десятилетий. В основном к лучшему: труппа стала не в пример академичнее, завела большой классический репертуар, открылась не только городу, но и миру — именно "Стасик" познакомил Россию с Начо Дуато, Иржи Килианом, Йормой Эло, подружился с Джоном Ноймайером.

Но и потери оказались немалые, особенно в царствование Игоря Зеленского: из музтеатра толпой побежали ведущие солисты, английские и американские блокбастеры вытоптали любовно взращенные ростки современной хореографии, а заодно и оригинальное наследие самого театра. И если Бурмейстеру относительно повезло (его балеты все-таки сохранились в афише), то Брянцев исчез без следа.

К его 70-летию следопыты "Стасика" провели серьезную работу. На мемориальном вечере между намеренно сбивчивыми и непафосными киновоспоминаниями коллег и друзей Брянцева, между архивными балетными кадрами и высказываниями самого хореографа с его давней встречи со зрителями были показаны четыре концертные миниатюры и одноактный "Призрачный бал", которые педагоги "Стасика" любовно передали новому поколению.

Верных зрителей, припомнивших 20 лет брянцевской балетной жизни (показанная на вечере хореография была поставлена с 1977 до 1995 года), накрыла волна ностальгии.

Реальность не разрушила миража воспоминаний: покойный хореограф действительно был талантлив. Более того, он был оригинален: ведь в те доинтернетовские времена чужие открытия еще не становились всеобщим достоянием, питая фантазию авторов (иногда помимо их воли). Конечно, иные миниатюры Брянцева сегодня выглядят музейно-советскими, а тип юмора — грубовато-прямолинейным. Но лучшие его работы победили время.

Прежде всего "Призрачный бал", пять романтичных дуэтов на музыку Шопена, разреженных променадами стилизованных мазурок: флер опадающих газовых юбок, гибельная вязь поддержек, гравюрные аллюзии поз, обморочное половодье любовного настроения, утонуть в котором чистое наслаждение. А наслаждение хотелось бы испытывать не только на "поминках".

МинПром