Верная дорога империи

В Еврейском музее Вены показывают выставку о главной улице города — знаменитой Рингштрассе, 150-летие которой отмечают в этом году. Одними из главных инвесторов в ее дворцы и общественные здания стали австрийские евреи, чьи наследники вскоре потеряли все права на собственность. В повороты истории "Еврейского бульвара" — так называется выставка — вписался специально для "Ъ" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.

Главную улицу Вены строили всем миром. В условиях абсолютной монархии, какой была в 1857 году Австро-Венгрия, это означало: император решил, подданные принялись исполнять. После того как в середине XIX века стало ясно, что старые крепостные стены уже не спасут столицу в новых условиях, на их месте решили возвести новый бульвар с театрами и музеями, домами и дворцами, ставшими бы самыми эффектными в Европе. Из полусотни с лишним проектов переустройства выбрали три, которые сплавили в единое целое. Строительство на улице длиной более 5 км продолжалось почти полвека, все идеи так и не реализовали, но и тем, что сделали, можно восхищаться до сих пор.

Новые идеи у Габсбургов выживали лишь тогда, когда вместе с ними становилось ясно, где взять денег. В этом случае с предложением обратились не только к старым аристократическим семьям, но и к богатым еврейским промышленникам и банкирам — Ротшильдам, Тедеско, Эфрусси, Шиндлерам… В виде благодарности им пообещали дворянские титулы и многолетнее освобождение от налогов. Об этой истории и рассказывает большая выставка в Еврейском музее австрийской столицы.

Свои обязательства обе стороны исполнили честно — дворцы возникли, льготы дали. Большинство домов — их высота не должна была превышать 24,7 м — до сих пор украшает Рингштрассе, разделенную теперь на пять улиц. Хотя строили их знаменитости своего времени, не у всех здания вызывали восторг. Великий архитектор Альберт Лоос, например, говорил, что, прогуливаясь по Рингштрассе, так и чувствуешь желание пустить как можно больше пыли в глаза,— он видел в этом желание "современного Потемкина" внушить мысль об обилии богатства в Вене.

Пыль пылью, но интерьеры не просто соответствовали эпохе, но определяли ее лицо, неслучайно среди экспонатов есть и очаровательный кукольный домик "в стиле салона на Рингштрассе" (1893). Для истории, конечно, важнее, что культурная жизнь здесь била ключом. Евреи считались одними из важнейших меценатов империи — об этом напоминают купленные Карлом фон Аушпицем скульптуры маори из Всемирного музея Вены, в их салонах собиралось множество знаменитостей. Здесь следили за новыми веяниями в науке, и даже психоанализ связан с историей Рингштрассе, в залах выставлен "Портрет психоаналитика" кисти Марии-Луизы фон Мотезицки (1962).

Повод не только в том, что доктор Фрейд очень любил кафе Landtmann, по-прежнему открытое на Университетсринг, но и в его клиентах из богатых домов. Не все они попадали на прием к психоаналитику из-за моды на истерию и прочие психические расстройства, охватившей тогда даже здоровых людей. Были среди них и те, кто действительно нуждался в помощи, как Анна фон Либен, дочь Эдуардо Тедеско. Из-за болезни она жила в "золотой клетке", практически не выходя из дома. В бумагах Фрейда эта художественно одаренная девушка фигурирует как Цецилия М., он называл ее своим учителем в психоанализе.

Впрочем, "Еврейский бульвар" просуществовал недолго. Сначала рухнула монархия, затем независимая Австрия стала частью нацистской Германии. После 1938 года многие владельцы домов на Рингштрассе были вынуждены бежать из страны, продав собственность, а то и вовсе бросив ее на произвол судьбы; замешкавшихся ждали концлагеря. Принудительной ариезации подверглось 40% всех зданий на Рингштрассе.

О той поре напоминает раздел, посвященный реституции,— здесь показаны предметы из домов на Рингштрассе, сменивших владельцев, в частности, большеформатный эскиз маслом модного живописца Ганса Макарта к картине "Вступление Карла V в Антверпен", хранящийся сегодня в Австрийской национальной галерее в Бельведере. До аншлюса эскиз принадлежал семье Либенов, затем Карплусов, он пострадал от бомбардировок Второй мировой войны, а уже в 1951 году был продан с уверениями, что "в годы нацизма произведение не подвергалось ариезации". Продавцом выступил адвокат Карплусов (те эмигрировали в Америку и Палестину) Йохан Капуа. Он вел дела семьи еще до войны — сам, впрочем, был нацистом — и продолжил после. Но Макарта продал лично, семье не досталось ни шиллинга.

В ходе масштабной реституции Бельведер вернул эскиз наследникам бывших владельцев и вскоре выкупил его обратно. Нечастый случай, когда хороший конец у плохих историй бывает не только в кино.

Алексей Мокроусов

МинПром