Кадры играют все

На завершающемся Holland Festival показали два новых спектакля знаменитого голландского режиссера Иво ван Хове — «Одержимость» с Джудом Лоу в главной роли и оперу «Саломея» Нидерландского музыкального театра. Из Амстердама — Роман Должанский.

Помимо прочего, Иво ван Хове, руководитель славной труппы «Тонелгруп Амстердам», известен тем, что любит делать театральные версии знаменитых фильмов прошлого. Дебютная картина Лукино Висконти «Одержимость» была поставлена в 1943 году по роману Джеймса Кейна «Почтальон всегда звонит дважды», но вдохновил ван Хове, конечно же, сам фильм, а не его первоисточник.

Мелодрама-нуар, которую многие считают началом итальянского неореализма, рассказывает о случайной встрече безработного и жены хозяина придорожной забегаловки, об их бурном романе, замешанном на крови: любовники убивают пожилого мужа молодой женщины, которая потом, когда убийцы пытаются скрыться от преследования, гибнет в автокатастрофе.

На роль сексапильного бродяги Джино в спектакль, ставший совместной продукцией «Тонелгруп Амстердам» и лондонского центра искусств «Барбикан», был приглашен Джуд Лоу. Иво ван Хове освободил сюжет «Одержимости» от привязки к конкретному времени и определенным местам — никакого «неореализма», действие лишено бытовых подробностей и разворачивается в огромном, во всю сцену, ангаре.

Когда происходит «Одержимость»? На этот вопрос сцена не отвечает. Главный же элемент сценографии и, можно сказать, важный неодушевленный персонаж спектакля — огромный мотор, то повисающий в воздухе, то опускающийся на подмостки. Тарахтящее, дымящее чудовище, не бог, но «дьявол из машины», никуда не едет, только грохочет и воняет, возвещая об основных точках невозврата в сюжете.

Герой Джуда Лоу появляется будто ниоткуда, и сам он будто неизвестно кто — посланник рока, красиво чумазый человек в столь же красивых обносках, соблазнитель и испытатель этого мира, в природе которого режиссер спектакля усиливает бисексуальность (у Лукино Висконти есть лишь смутный намек на нее). Иво ван Хове стремится дотянуть «Одержимость» хотя бы до высокой драмы о случайной, но неодолимой, а потому губительной страсти.

Впрочем, в спектакле более интересным становится иной, можно сказать, профессиональный сюжет — об актерской технике и актерской школе. В «Одержимости» заняты шесть актеров: трое британских и трое — из амстердамской труппы ван Хове. Опознать голландцев можно, даже не вслушиваясь в актерские акценты.

Насколько пластична, готова к диалогу, тонка и непрерывна в своем сценическом существовании одна из лучших актрис «Тонелгруп Амстердам» Халина Рейн (Джованна), настолько же технично схематичен Джуд Лоу, будто ловко перепрыгивающий из одного состояния своего героя в другое, не заботящийся о процессе и подчас играющий словно с самим собой. Но, конечно же, именно Лоу гарантировал спектаклю многодневные аншлаги в самом большом амстердамском зале, театре «Карре», и кинотрансляции спектакля по всему миру.

В новой версии «Саломеи» Штрауса, премьеру которой в Нидерландской опере сыграли буквально на следующий день после первого показа в Амстердаме «Одержимости», работа постоянного соавтора Иво ван Хове сценографа Яна Версвейвельда оказалась тоже смыслообразующей. Все пространство черным-черно, будто накрыто темной полусферой ночного неба.

В начале спектакля в глубине этой черноты мы видим прямоугольное окошко, а за ним — интерьер дворцового зала с колоннами и люстрами, по которому снуют официанты: во дворце царя Ирода проходит торжественный прием, который одновременно и совещание государственной знати, собравшейся перед лицом грядущей катастрофы, ее приближение все чувствуют, а откуда она придет, никак не могут понять.

Ирод в деловом костюме и Иродиада в вечернем платье у ван Хове похожи не то на Гертруду и Клавдия из «Гамлета», не то на персонажей «Гибели богов». Иво ван Хове не так давно ставил ремейк фильма Висконти в парижской «Комеди Франсез», и атмосфера лихорадки и распада высшего света перед полным крушением всего общества, кажется, перенесена в амстердамскую «Саломею», поставленную режиссером в содружестве с дирижером Даниэле Гатти, из того спектакля.

Пока развивается действие, проем в глубине сцены постепенно — сначала это незаметно, потом очевидно — сужается, мирный зал дворца исчезает, и герои «Саломеи» оказываются наедине с черным колпаком-небосводом, по которому плывут облака и совершает свое путешествие меняющая цвета луна. Чем ближе финал, тем ближе и катастрофа: мы видим солнечное затмение, а потом, будто в фильме «Меланхолия», небесные тела буквально налетают друг на друга. Именно об этой космической катастрофе пророчествует напоминающий богатыря-пролетария Иоканаан (российский бас-баритон Евгений Никитин).

Иво ван Хове ставит музыкальную драму Рихарда Штрауса не как мифологическую, но как совершенно реальную историю про живых людей. Они вовсе не монстры, но обстоятельства пробуждают в них чудовищ. Самое интересное здесь, конечно, судьба самой Саломеи в очень сильном (как вокально, так и актерски) исполнении шведской сопрано Малин Бюстрем.

На наших глазах она превращается из беззаботной девушки в женщину, осознающую, каким мощным, властным инструментом является ее собственное тело. Она решает испытать этот инструмент — и получает не отрезанную голову, а окровавленное тело умирающего Иоканаана целиком. Вся вымазанная в его крови, она должна погибнуть. «Бойтесь своей власти, бойтесь исполнения своих желаний»,— мог бы написать эпиграфом к «Саломее» Иво ван Хове. Впрочем, к «Одержимости» это тоже относится в полной мере.

МинПром